Тысяча И Одна Ночь. Книга 9

Рассказывают также, - начала новую сказку Шахразада, - что был в древние времена и минувшие века и годы один человек - купец, в земле египетской, по имени Тадж-ад-дин, и был он из числа великих купцов и людей верных и благородных, но только он увлекался путешествиями во все страны и любил ездить по степям, пустыням, равнинам и кручам, и морским островам, ища дирхема и динара. И были у него рабы, невольники, слуги и рабыни, и долго подвергал он себя опасностям, и терпел он в путешествиях то, от чего седыми станут малые дети, и был он среди купцов того времени богаче всех деньгами и прекраснее всех речами. Он обладал конями, и мулами, и верблюдами, двугорбыми и одногорбыми, и были у него кули, мешки и товары, и деньги, и материи бесподобные - свёртки тканей из Химса, баальбекские одежды, куски шёлкового полотна, одеяния из Мерва, отрезы индийской материи, багдадские воротники, магрибинские бурнусы, турецкие невольники, абиссинские слуги, румские рабыни и египетские прислужники, и были мешки для его поклажи - шёлковые, так как у него было много денег. И был он редкостно красив, с гибкими движениями и, изгибаясь, вызывал желание, как сказал о нем кто-то из описывающих его:

О, вот купец! Я видел - влюблённые
Сражались все из-за него в битве.
И молвил он: "Чего народ тут шумит?"
И молвил я: "Из-за тебя, купчик!"

А другой сказал, описывая его, и отличился, и выразил о нем желаемое:

О, вот купец! Для близости он пришёл,
И взорами смутил он мне сердце.
И молвил он: "Чего ты смущаешься?"
И молвил я: "Из-за тебя, купчик!"

И был у этого купца ребёнок мужского пола по имени Али Нур-ад-дин, и был он подобен луне, когда она становится полной в четырнадцатую ночь месяца, редкостно красивый и прекрасный, изящный в стройности и соразмерности. И в один из дней этот мальчик сел, по обычаю, в лавке своего отца, чтобы продавать и покупать, брать и отдавать, и окружили его сыновья купцов, и стал он между ними подобен луне средь звёзд, с блистающим лбом, румяными щеками, молодым пушком и телом, точно мрамор, как сказал о нем поэт:

"Опиши нас!" - изрёк красавец.
Молвил я: "Ты лучше всех!"
И сказал я слово кратко:
"Все прекрасно, знай, в тебе!"

А также сказал о нем один из описывающих его:

Вот родинка на поле его ланиты,
Как точка амбры на мраморной тарелке.
А взоров его меч тому вещает:
"Аллах велик!" - кто страсти не послушен.

И сыновья купцов пригласили его и сказали: "О Сиди Нур-ад-дин, мы хотим сегодня погулять с тобой в такомто саду". И юноша ответил: "Я только спрошусь у отца: я могу пойти лишь с его позволения". И когда они разговаривали, вдруг пришёл его отец, Тадж-ад-дин, и его сын посмотрел на него и сказал: "О батюшка, дети купцов приглашают меня погулять с ними в таком-то саду. Позволишь ли ты мне это?" - "Да, о дитя моё", - ответил Тадж-ад-дин. И затем он дал сыну немного денег и сказал: "Отправляйся с ними".

И дети купцов сели на ослов и мулов, и Нур-ад-дин тоже сел на мула и отправился с ними в сад, где было все, что желательно душе и услаждает очи. Там были высокие колонны и строения, уходящие ввысь, и были у сада сводчатые ворота, подобные портику во дворце, и лазоревые ворота, подобные вратам райских садов, привратника которых звали Ридван, а над ними было сто палок с виноградными лозами всевозможных цветов: красных, подобных кораллам, чёрных, точно носы негров, и белых, как голубиные яйца. И были там сливы, гранаты и груши, абрикосы и яблоки - все это разных родов и разнообразных цветов, купами и отдельно..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот шестьдесят четвёртая ночь

Когда же настала восемьсот шестьдесят четвёртая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что дети купцов, войдя в сад, увидели в нем полностью все, чего желают уста и язык, и нашли там и разноцветный виноград, кучами и отдельно, как сказал о нем поэт:

Виноград вот, а вкус его - вкус напитка,
Цветом мрачен и ворону он подобен.
Средь листвы своей вырос он, и ты видишь -
Пальцам женщин подобен он в тёмной краске.

И сказал о нем также другой поэт:

Вот лозы - с палочек своих свисая,
Они меня напомнят худобою.
Напомнят они мёд и воду в кружке
И, бывши суслом, обратятся в вина.