Тысяча лет Русского Афона. Духовный подвиг русского монашества

В начале 1840-х гг. на Афоне находилось около 50 русских и 100 украинских иноков. Среди русских келлий наиболее известными были: Серайская (Ватопедского монастыря) с главным храмом в честь преп. Антония Великого, в которой проживали иеросхимонахи Виссарион (Толмачев) и Варсонофий (Вавилов); Преображенская (Кутлумушского монастыря), где пребывали монахи Филипп и Исаак (Кореневы); Покрова Пресвятой Богородицы (монастыря Ставроникита), где проживал схимонах Арсений; Архангельская (Ставроникита), в которой пребывал схимонах Никодим (Гончаров). Духовник всех русских афонцев иеросхимонах Арсений и схимонах Николай жили в Иоанно-Златоустовской келлии (Иверского монастыря). Ближайший ученик иеросхимонаха Арсения монах Иоанникий (Соломенцев, в схиме — Иероним) жил с двумя учениками в келлии пророка Илии (монастыря Ставроникита)[66].

Русские афонские иноки до 1840-х гг. не пользовались официальной поддержкой России. Для сохранения сана на территории Российской империи приезжавшим с Афона монахам требовалось предварительное разрешение Святейшего Синода. Материальная помощь русским святогорцам осуществлялась в основном частными лицами. Посетивший Руссик в 1835 г. иеромонах Аникита (Шихматов-Ширинский) намеревался по возвращении в Санкт-Петербург способствовать организации государственной поддержки Свято-Пантелеимоновой обители из России, но сопротивление греческой братии монастыря и кончина самого о. Аникиты помешали осуществлению этого плана. Лишь с 1840-х гг., по благословению иеросхимонаха Иеронима (Соломенцева), насельники Руссика стали приезжать в Россию для сбора пожертвований.

^{Свято-Андреевский скит}

Участие России в делах русских святогорцев заметно усилилось после 1841 г., когда император Николай I выразил высочайшее покровительство Свято-Пантелеимоновского монастыря, разрешив ему милостынный сбор в стране. Материальные дела обители стали быстро поправляться. С 1840-го по 1866 г. был полностью выплачен монастырский долг в 800 тысяч пиастров (100 тысяч рублей) и выкуплены некоторые давно проданные имения. Преодолевая различные преграды, монастырь постепенно разрастался новыми храмами и постройками и пополнялся новыми насельниками[67].

В 1845 г. состоялось посещение Афона великим князем Константином Николаевичем, что благоприятно повлияло на положение русской братии в Свято-Пантелеимоновском монастыре. В память о посещении Константином Николаевичем один из параклисов в Покровском корпусе Руссика был освящен во имя свв. равноапп. Константина и Елены[68]. Также в связи с приездом члена российского императорского дома было возбуждено ходатайство перед Константипольским Патриархом о преобразовании Серайской келлии Ватопедского монастыря вблизи Карей в первый самоуправляемый русский скит во имя св. ап. Андрея. В августе 1849 г. на Афон прибыли российский посол в Османской империи В. П. Титов, настоятель русской посольской церкви в Константинополе архимандрит Софония и камергер императорского двора А. Н. Муравьев, стараниями которых келлия в октябре того же года была преобразована в Свято-Андреевский скит[69].

Впоследствии, исполняя должность ктитора, А. Н. Муравьев много сделал для расширения скита. Так, в 1853 г. Хиланлар уступил этой обители часть территории источника, разрешив пользоваться водой. В 1856 г., при активном участии А. Н. Муравьева, у Руссика в пользу скита была приобретена келлия свт. Василия Великого с участком земли[70]. Ктитор издал брошюру о Свято-Андреевском ските, но находился не только в постоянной переписке с его насельниками, но и с другими монастырями и скитами Афона, прежде всего Руссиком, приобретя там широкую известность. Более 20 лет Муравьев считался «эпитропом» (т. е. поверенным) в России трех Патриарших престолов (Александрии, Антиохии, Иерусалима), свободно изъясняясь на греческом языке; состоял в многолетней переписке по догматическим, церковно-политическим, должностным вопросам с четырьмя православными Патриархами и многими архиерея[71]. В последний раз Муравьев посетил Свято-Андреевский скит, отмечавший свое 25-летие, весной 1874 г. В день отъезда он пожелал положить свой камень в основание уже заложенного ранее скитского собора св. ап. Андрея Первозванного[72].