Тысяча мелких забот

— За тех, кто заменит родных, за их здоровье, — повторил Вануа.

Вануа пил жадно, а Сандро через силу, неволил себя — вино было отвратное, с примесью, креп­леное, и от усталости очень хотелось спать. Посидев немного, встал из-за стола.

— Что случилось, дорогой, обидели мы тебя чем? — обеспокоился Михако.

— Да нет, какая обида, извините, завтра чуть свет вставать, иначе не успеем к поезду встретить наших в половине восьмого...

— Хорошо, друг, тебе лучше знать, оставь с нами хоть Вано...

— Как ему угодно, сам решит.

— Я посижу еще, вина захотелось, — сказал Вануа.

Сандро постелил себе, но довольно долго воро­чался в сонном дурмане — усталость не давала даже уснуть, и все время снизу доносился шум...

Он ненадолго задремал, но часа в три проснулся, оделся и сошел во двор. Все спали, село тонуло во тьме. Может, на ночь выключали свет?

Сандро пошел за ворота, долго вглядывался в те­мень и, когда слегка прорисовалась дорога, напра­вился вдоль изгороди. Миновал два-три дома и оказался на околице. Прошел дальше. Конечно, не­много жутко было и опасно бродить глубокой ночью по незнакомым местам, но именно это доставляло ему непонятное наслаждение. Приятно было шагать по утоптанному снегу, нагибаться, брать его в ру­ки, лепить снежки. Сандро размахнулся и швырнул снежок куда-то далеко-далеко, словно желая рас­сеять, разорвать тишину и мрак. И вдруг замер: от­куда в такой час в этом глухом уголке звук маши­ны? И все-таки по дороге ехала машина.

Яркий свет ослепил Сандро и заставил прищурить­ся. Машина издали казалась игрушечной, но в ее мерном движении ощущалась тяжесть настоя­щей.

На поворотах резкий свет спотыкался о далекие горы, потом снова стлался по дороге. Машина шла спокойно, как-то подчеркнуто безмятежно, не реа­гируя на собак, внезапно появившихся и облаявших ее, и на придорожные валуны, неожиданно возника­ющие в свете фар. Когда до машины осталось сов­сем немного и водитель мог уже заметить его, Санд­ро решил укрыться за деревом, но тут же разозлил­ся: почему, с какой стати! — и, чуть отступив к обочи­не, твердо уперся ногами в покрытую снегом зем­лю. А машина высветила его из мрака, уставив два полыхающих глаза, и медленно прокатилась мимо.

Сандро проводил ее взглядом и, когда опять нап­лыла темень, пошел назад к деревне, взбодренный грохотом машины. И, не давая страху снова овладеть им, старался увидеть себя как бы со стороны — такого неприметного, незначительного в огромной ночи.

В шесть утра Сандро разбудил Вануа. Долго встряхивал его, пока тот приоткрыл глаза. Ополосну­ли лица и молча поехали на станцию. Вануа маши­нально крутил баранку и молчал.

До рассвета оставалось всего ничего, но все вок­руг было скрыто сумеречной мглой. Откуда-то до­носился странный свист, ветер раскачивал деревья.

Потом повалил снег. Белые хлопья метались в по­лосе света и, подстегиваемые ветром, яростно кида­лись на стекло кабины — Сандро даже невольно жмурился. Неодолимо потянуло в эту снежную ку­терьму. Но едва он высунул голову, открыв дверцу, ветер хлестнул его и швырнул в лицо горсть снега. Снежинки приятно таяли на горячей щеке, и стало удивительно хорошо, будто не провел он подряд две бессонные ночи.

Повернулся спиной к ветру, и ноги сами пробежа­ли несколько шагов — с такой силой бил в спину ве­тер. Хотелось нестись вот так бесконечно, но ветер внезапно унялся, словно дух перевел, и Сандро вы­прямился; когда же налетел новый порыв ветра, Сандро откинулся назад, как бы прислоняясь к вет­ру, и удивленно глянул вверх — там тревожно завы­вали толстые провода, удерживаемые долговязыми столбами, ветер нещадно трепал и рвал их. Время от времени слышался тонкий посвист: казалось, кто-то хлещет длиннющим прутом... Было все еще тем­но.

Вануа, опустив голову на баранку, опять спал. Грузовик стоял у вокзала. Наконец подошел поезд, остановился, и по вагонам пробежала дрожь. Сандро увидел топографа: осторожно вытащив из вагона двухметровую рейку, он задержался на нижней сту­пеньке, оглядывая перрон.

— Сходи, чего стал!

Топографа подтолкнули сзади, и он, спрыгнув, воз­мущенно посмотрел на верзилу, спускавшегося за ним.

— Что с вами, неужели не можете...

— Давай проходи, братец, проходи, — ласково оборвал его верзила, но было ясно — это первые и последние его добрые слова.

— Что за народ... — пробурчал топограф.

— Я покажу тебе — народ! Кто это здесь на­род? — Верзила неожиданно развеселился.

— Слушай, — прервал их диалог Сандро, — оставь его, скажи лучше, где девушки, где они?

— Почем я знаю, где! — раздраженно ответил топограф. — Сам говорил, что они поедут в мяг­ком вагоне. — И поглядел вслед верзиле: — Ну и хам...

Сандро дважды пробежал вдоль состава, но де­вушек не было. Метнулся к задумчиво стоявшему проводнику, спросил, где мягкий вагон. Оказалось, в конце.

Сандро поднялся в вагон, заглянул в несколько ку­пе и окаменел: Марго смотрелась в зеркало, а Маквала спокойно причесывалась, распустив волосы.

— Выходите, тронется поезд! — крикнул Сандро. — Скорей, скорей!

— А, Сандро! Здравствуй, как ты? А мы так слад­ко спали!

— Скорей, отойдет! Где Тина?