Тысяча ночей и еще одна. Истории о женщинах в мужском мире

– О повелитель правоверных, лучше бы мы отрезали себе языки, чем сыпать угрозами и обвинениями. И как я жалею теперь, что не отрезала себе обе руки, вместо того чтобы хлопнуть в ладоши, призывая рабов. Прошу у тебя прощения – пусть мудрость твоя и милосердие избавят нас от того, чтобы раскрыть наше сердце и поведать о причинах, заставивших нас преступить закон нашей страны. Ибо поделиться нашими тайнами – как повернуть кинжал, вонзившийся в сердце. Уверяю тебя, о повелитель, что нашим ужасным, странным и причудливым рассказам никто не поверит и нас попросту сочтут безумными.

«Поистине жизнь – сплошные тайны», – пробормотал носильщик. Самый воздух в покоях словно бы затрепетал, и калиф приказал хозяйке дома:

– Начинай свой рассказ, а мы все обратимся в слух.

Едва хозяйка дома нехотя вышла на середину комнаты, как визирь Джафар встал и сказал:

– Помни, что ты стоишь перед лицом седьмого сына Аббаса аль-Рашида, сына аль-Ади, сына аль-Махди и брата ас-Саффаха Кровавого Мясника, сына аль-Мансура. Ты должна без утайки рассказать обо всем калифу и говорить только правду, даже если твои слова обожгут тебе язык.

Женщина кивнула, почтительно потупив глаза, и начала свой рассказ.

Рассказ хозяйки дома

То, что произошло со мной, настолько необычно, и рассказ мой так странен, что, если бы я выколола его иголками в уголках моих глаз, он стал бы уроком для любого прочитавшего. О калиф, эти собаки – мои заколдованные сестры, и я должна каждый вечер наносить им триста ударов плетью, чтобы они не погибли.

Но позвольте мне начать сначала, с тех времен, когда мы, пять сестер, росли под крылом у любящих, заботливых родителей. Когда мой отец, богатый купец, умер, мы разделили его наследство между нами и матерью. Вскоре наша мать вслед за отцом отошла в мир иной, и мы разделили ее деньги поровну между пятью сестрами. Как только закончился траур, две моих старших сестры вышли замуж, взяли свою долю денег и уехали из Багдада с мужьями, чтобы поселиться в чужеземной стране. Я осталась дома, заботиться о двух моих младших сестрах, думая, что успею выйти замуж, когда они вырастут, и продолжила торговое дело своего отца. Два года спустя одна из моих старших сестер вернулась домой, грязная и оборванная, как нищенка.

Сердце мое разрывалось от жалости, я обняла ее и спросила, что случилось. Она заплакала и рассказала, что муж ее промотал все деньги, продал дом и исчез. Я взяла ее к себе, заботилась о ней, служила ей бескорыстно и даже поделилась с ней деньгами. Когда я возблагодарила Аллаха за то, что черная туча над моей семьей рассеялась, другая моя старшая сестра пришла босая на мой порог и упала без сил. Рыдая и ударяя себя по лицу, она рассказала, что муж растратил все ее деньги и бросил несчастную на чужбине без куска хлеба. Она брела из страны в страну, пока не достигла Багдада. Я прижала ее к груди, окружила вниманием и заботой, а затем и с ней поделилась деньгами.

– Ты куда мудрее и дальновиднее нас, хоть и моложе, теперь ты нам как мать, да упокоит Аллах ее душу. Обещаем тебе от всего сердца, что даже слова о замужестве ты больше от нас не услышишь, – со слезами уверяли меня сестры.

– Давайте наймем корабль и поплывем в Басру и станем там торговать нашим товаром – ведь нам надо полагаться на себя, а не на мужчин, – предложила я.

Они согласились и поддержали мое предложение, и, когда мы вернулись с хорошей прибылью, благодарили меня за мою доброту к ним.

Два года прошли спокойно и безбедно. Но настал день, когда сестры вновь меня поразили: они решили выйти замуж во второй раз, потому что жить без мужей им не хотелось.

– Ведь сам Всевышний создал каждой твари по паре; каждое создание в нашем мире вступает в брак, даже комары и ящерицы, – убеждали они меня.

Я напомнила им, что они уже вкусили брака, и он принес им великие страдания, бедность и унижение. Но они не хотели внять моему совету. Обе вышли замуж без моего согласия, и каждая взяла свою долю денег, а я осталась присматривать за двумя младшими сестрами.

Вскоре случилось то, чего я боялась и что предвидела: мои старшие сестры вернулись домой в еще более жалком виде, чем раньше. Они попросили у меня прощения, и каждая поклялась, положив руку на священный Коран, что, если они хотя бы заикнутся о замужестве, я могу вырвать у них язык. И бросились мне в ноги, плача и рыдая.

– Позволь нам быть твоими служанками, – взмолились они.

Сердце у меня защемило, и я сжалилась над ними.

– Вы мои сестры, – сказала я, – моя плоть и кровь, и в жизни для меня нет никого дороже – вы мне так же дороги, как покойные отец и мать.

И я взяла их домой, как и в первый раз, и приблизила к себе и к своему делу. Разочарование и горечь заставили их с головой погрузиться в работу, и прибыли наши еще выросли.

Как-то вечером, когда мы впятером сидели на террасе, без прислуги, и считали наши деньги, одна из моих старших сестер вздохнула и сказала:

– Для чего все это богатство, если мы не замужем?

Не успела я ответить, как другая сестра простонала: