Тысяча огней

На второй день путешествия, когда мы еще ехали по прибрежной дороге, произошла наша первая встреча с бедуинами. Это был небольшой караван: человек тридцать женщин и мужчин ехали на верблюдах у самой обочины дороги. Мы на высокой скорости промчались мимо, и шум наших моторов заставил бедуинов обернуться. Бросив на нас беглый взгляд, бедуины продолжали свой путь.

Из моих спутников многие видели бедуинов впервые. Я подумал, что не мешает остановить караван и поговорить с кочевниками. Мы повернули назад и помчались им навстречу. Вначале бедуины удивились и даже испугались. Но затем, поняв по нашим фотокамерам, каковы наши намерения, они широко заулыбались и охотно позволили себя заснять, не забыв, конечно, попросить бакшиш.

Полуденное солнце расцвечивало сотнями ярких тонов платья женщин, шерстяные мешки, футе детей, которые с криками носились за нами. Ярко сверкали и переливались десятки металлических кухонных принадлежностей, подвешенных к бокам «транспортных» верблюдов. Кастрюли, керосиновые лампы, ножи были выставлены на всеобщее обозрение в этом своеобразном буфете без дверец.

Хозяйки купили всю эту кухонную утварь несколько дней назад на базаре, и она была их главной гордостью. Поэтому каждая хозяйка просила сиять ее рядом со своим новым богатством, ослепительно блестевшим в лучах солнца.

Удовлетворив их просьбу, мы начали снимать лица кочевников, решив отобрать затем наиболее любопытные типажи.

Жена «взяла на мушку» женщин, все еще гордо восседавших на верблюдах, а я занялся мужчинами, которые слезли со своих «кораблей пустыни» и окружили пас, радуясь неожиданному приключению. Но когда мы начали снимать их группами и поодиночке, коротко бросая по-французски или по-арабски: чуть подвиньтесь вправо, улыбнитесь, примите серьезный вид, сядьте на верблюда, так, хорошо, а теперь слезайте, они решили, что игра затянулась. Глава каравана дал нам ясно попять, что им пора в дорогу.

Особенно не нравилось мужчинам и женщинам, что мы подносили наши фотоаппараты к самому лицу. Это было весьма важным открытием для тех моих спутников, которым прежде не доводилось снимать арабов. Кочевники внутренних областей пустыни лишь недавно освободились от строжайшего для правоверных мусульман запрета воспроизводить облик людей и животных, и они до сих пор не любят и в глубине души боятся фотографироваться.

Едва мы подносили близко киноаппарат, на их липах появлялось замкнутое, настороженное выражение. В какой-то момент наши новые друзья, как и все бедуины и арабы в глубинных селениях пустыни, стали подозрительными и даже враждебными нам. Но так или иначе, свою задачу мы уже выполнили. Я переглянулся с Лаурой и понял, что и ей удалось сделать множество драгоценных снимков. Тогда я немедленно спрятал свой фотоаппарат в футляр и вынул из кармана горсть мелких монет. Потом стал угощать ребятишек леденцами.

Арабы поняли, что могут продолжать свой путь. До этого мы объяснялись через переводчиков, знавших несколько фраз по-французски, и с помощью немногих заученных мной арабских слов. В трудных случаях нас выручали весьма красноречивые жесты и мимика. Беллины тоже отвечали нам жестами, каждый раз посовещавшись о чем-то между собой. Когда настала минута любезного прощания, глава каравана улыбнулся мне и с немыслимым акцентом сказал по-итальянски:

— Спасибо, очень хорошо, что все кончилось. Наши dames (дамы) сильно fatiguees (устали), а до Триполитании мы еще не скоро доберемся.

Караван шел из Ливии, а самые старые из ливийцев еще помнили кое-что по-итальянски, хотя и перемежали свою речь французскими и арабскими словами.

После стольких усилий мы только теперь поняли, как легко могли бы объясниться. Нам оставалось лишь посмеяться над собственной незадачливостью.

Прежде чем отправиться в глубинные районы пустыни, я решил побывать в тех местах Северной Африки, где сплав различных цивилизаций оставил заметные следы в ее сложнейшей истории.

И вот в четырехстах километрах от Туниса мы свернули с прибрежной дороги и направились к разрушенным городам, построенным много веков назад римлянами. Величественные руины этих городов — красноречивое свидетельство тех времен, когда эта предпустынная область была необозримой зеленой равниной, дававшей богатый урожай зерна и оливок.

Суд над козой

Мы поднялись на высокий каменистый холм, поросший чахлым кустарником. Прямо над нами лежали руины города Сбейтлы, знаменитого своими храмами. Мы бродили под арками и колоннами города, который во времена Римской империи был столицей богатейшей африканской провинции, а теперь превратился в «каменного летописца» смертельного поражения и гибели римлян. Но горделивые победители Римской империи — вандалы не знали, что другой беспощадный враг — пустыня сотрет следы их торжества и военной славы. Знойные ветры, засуха, неумолимые пески Сахары очень скоро одолели и бесстрашных вандалов.