Тысяча осколков тебя

— Почему ты решила, что можешь приехать сюда? — сотрясает он воздух за обедом в своей палатке, суп подан в металлических чашах. — Женщина на фронте! Смехотворно!

— А как же медсестры? — протестую я и Царь смотрит на меня, как на безумную. Никто не возражает ему. Может быть, ему стоит слышать другие мнения чаще. Обыденным тоном я говорю: — Где расположение полковника Азаренко? Разве он не здесь?

— Он вернулся в Санкт-Петербург чтобы командовать дополнительными силами, но скоро к нам присоединится, — говорит Владимир. — Завтра, по нашим ожиданиям.

— Теперь беспокоишься о передвижениях войск, да? — ворчит Царь Александр, но я это игнорирую.

Так, полковник Азаренко в дороге. Но какова вероятность того, что Жар-птица Пола с ним? Если его полк по пути вступит в сражение? Его могут убить, и это безусловно будет скорбным событием для его семьи и всё такое, но, должна признать, сейчас я сходила с ума от мысли о его смерти по большей части из-за того, что знание о местонахождении Жар-птицы умрет вместе с ним.

Когда все расходятся после ужина, вместо того, чтобы пойти в маленькую палатку, приготовленную для меня, я говорю Полу:

— Я хочу навестить профессора Кейн.

Он кивает:

— Очень хорошо, миледи.

Его спина прямая как штык, его выражение лица настолько пустое, что оно выдает его, любой, кто обратит на это внимание, заметит, что что-то между нами изменилось.

К счастью, вокруг нет других офицеров, чтобы заметить его поведение. Пол следует за мной на расстоянии нескольких шагов, пока мы направляемся к палатке, которая, по словам Владимира, принадлежит моему отцу. И несмотря на то, что я живу в этом измерении уже несколько недель, даже несмотря на то, что я называю его профессор Кейн, когда Пол открывает дверь палатки, и там сидит папа за походным столом, пишет при свете свечи, я бросаюсь вперед, чтобы обнять его. Папа смеется, сохраняя здравый смысл.

— Ваше Императорское Высочество. Мне сказали, что вы в безопасности. Слава Богу.

Я бормочу ему в плечо:

— Я так рада Вас видеть.

— И я рад видеть Вас, — он обнимает меня в ответ, всего на секунду. — Я слышал, что это героического лейтенанта Маркова надо благодарить за Ваше безопасное возвращение.

Я улыбаюсь Полу, который выглядит еще более напряженным.

— Да, так и есть. Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? Разве Вы не должны быть в Москве?

— Его Императорское Величество желает, чтобы я докладывал о событиях моему королю, чтобы быть уверенным, что другие народы услышат правдивую версию о восстании, — папин лоб хмурится от беспокойства. — Но я бы хотел остаться с Петром. Он очень потрясен.

— А Катя? — спрашиваю я.

Папа улыбается.

— Катя была готова нацелить пушку на Великого Князя Сергея собственными руками. Её пришлось тащить с фронта. Какая жалость, что женщины не могут быть солдатами. У неё боевой дух, как у десятка обычных мужчин.

— Я могу в это поверить, — она победила солдата, который пытался меня убить, хотя у того был нож, а у неё только кулаки. Но опять же, никому не стоит недооценивать Катины кулаки.

— Вы скоро поедете к Петру, правда? Ему нужен кто-нибудь, — папа отводит волосы с моего лица назад, потом останавливается, понимая, что ему не нужно так себя вести по отношению к дочери царя.

— Скоро, — обещаю я. Но сначала мне нужно кое-что от Вас. Вы помните кулон, который я дала Вам для починки? Он всё ещё у Вас?

Папа моргает, пойманный врасплох.

— Да, он в моём новом саквояже, но конечно это сейчас не имеет значения.

— Позвольте мне посмотреть.

Его саквояж стоит в углу палатки. Папа открывает его и достает кружевной платок, у меня падает сердце, когда я вижу, что Жар-птица всё еще в обломках. Он соединил некоторые части, но этого недостаточно.

— Он на самом деле достаточно интересен, — говорит папа. — Части составляют механизм, это очевидно, даже хотя я и не понимаю, что он должен делать. Но в его конструкции фантастическая логика, сложная, но неоспоримая. Я не могу дождаться, когда разгадаю остальное.

— Мне нужно, чтобы Вы поторопились. Мне нужно, чтобы он был собран как можно скорее, — мои пальцы скользят по цепочке кулона, это все, что я могу сделать, чтобы не сжать его в кулаке. Я больше не хочу быть вдалеке от этой штуки.

Папа совершенно ясно не хочет противоречить мне, но…

— Ваше Императорское Высочество, у меня есть приказы Царя. Хотя я очень уважаю Вашу любовь к этому кулону, сейчас у нас есть более ценные задачи.

— Нет. Правда, действительно, нет, — как я должна убедить его?

Потом я смотрю на Пола и думаю: «Он мне поверил. Поверит ли отец? Особенно если Пол меня поддержит?»

Итак, второй раз за двадцать четыре часа я говорю кому-то в этом измерении правду, о том, кто я такая, откуда я, и что может делать Жар-птица.

Папа не верит.

— Ваше Императорское Высочество, остановитесь и подумайте, — его голос мягок. — Вчера вы пострадали от ужасного шока. Только лишь страх мог бы сбить с толку большинство людей. Учитывая, что вы почти замерзли до смерти…