Тысяча порезов

Это было после того, как я закончила собираться, когда услышала хлопки. Мое платье — не то, которое выбрала мама, — было белым. Может быть, немного обычное, учитывая ситуацию, но мне нравилось. Раньше мне так хотелось выглядеть сексуально, показать, что я женщина, заставить Кристиана желать меня так, как мужчина желает женщину. Потом я вспомнила прошлую ночь. То, как он прикасался ко мне. Нежный, но в то же время страстный. То, как его глаза блуждали по моему обнаженному телу, как будто он хотел поглотить меня. Маленькие синяки на внутренней стороне моих бедер от подушечек его пальцев, прекрасный дискомфорт, который остался от воспоминания о нем внутри меня.

Кристиан полностью доказал мне, что считает меня сексуальной, он занимался со мной любовью, как будто я была единственной девушкой, которую он когда-либо любил, а потом он трахнул меня, как настоящий мужчина. Мне не нужно было ничего менять в себе. Не для него.

Платье, которое я надела, было немного маловато. Теперь, когда мои сиськи стали больше, они совсем чуть-чуть выпирали наружу. Оно завязывалось на шее, с открытой спиной, так что мне не пришлось надевать лифчик. Лиф облегал мой живот и бедра, потом ткань свободно болталась на коленях.

Темные волосы дикими локонами спадали на спину, я была почти не накрашенная. Лето сделало мою и без того оливковую кожу еще темнее, глаза светились изумрудно-зеленым — мама всегда говорила, что они светились, когда я счастлива. Я никогда не была так счастлива, как в тот момент, празднуя свой восемнадцатый день рождения с кольцом на пальце, ожидая будущее с любовью всей моей жизни. Будущее, которое было благословлено моим отцом.

Потом раздались хлопки.

Выстрелы.

Я знала, что это именно они.

Мои руки замерли на верхней части живота, когда я лениво задавалась вопросом, сделали ли мы с Кристианом ребенка прошлой ночью. Мы не использовали никакой защиты. Никто из нас не хотел этого. Никто из нас ничего не говорил о том, чтобы завести ребенка, в конце концов, мы были так молоды, но наша любовь была крепкой, и я была готова стать матерью.

На территории есть вооруженная охрана. Всегда. Даже когда папа был дома. Обычно, когда мы оставались вдвоем с Лоренцо — что случалось крайне редко, — в доме всегда были дяди, повара и няни, а подразделение охраны удваивалось. Я знала, что моему отцу угрожали те, кто хотел его власти. Я также знала — когда подслушивала — что он заключил мир с двумя семьями, которые ранее были его главными соперниками.

Может быть, кто-то споткнулся, случайно разрядив свое оружие. Но я знала отца. Он не нанимал людей, которые совершили бы такие ошибки.

Затем последовали еще несколько хлопков в быстрой последовательности.

Я выбежала из своей комнаты и спустилась по лестнице, зовя своего брата. Пока я бежала, пыталась подсчитать, как давно ушел мой отец. Один час? Два? Вечеринка должна начаться чуть больше, чем через час. Они с мамой могут вернуться в любой момент. Они бы справились с этим, спасли нас, если понадобится. В моем животе была холодная пустота, которая кричала, что нас правда нужно спасать. И мрачный шепот, который сказал, что никто не придет.

Я поскользнулась на мраморном полу, когда мои глаза нашли Лоренцо, сидящего перед телевизором, его нос почти касался экрана. Громкость была низким гулом в комнате, заглушая хлопки, которые теперь были намного громче, французские двери из гостиной открылись и задули занавески внутрь.

Мое сердце подскочило к горлу, паника угрожала парализовать меня.

Мрамор был холоден для моих босых ног, и он просачивался сквозь мою кожу.

— Лоренцо, — прошипела я, бросаясь к брату и хватая его за плечо.

Он подскочил в шоке, прежде чем его глаза встретились с моими, а затем его темные брови нахмурились от раздражения.

— Я же смотрю!

Моя хватка на его плече усилилась, когда мой взгляд метнулся к занавескам. Выстрелы теперь звучали громче. Достаточно громко, чтобы перекрыть звук телевизора, и выражение лица Лоренцо сменилось с раздраженного на испуганное.

Хоть мой брат и был маленьким, он был далек от незнания в реалиях нашей жизни. И еще был тот факт, что он был мальчиком. Наследник. Он не так защищен, как я. Он знал, как звучат выстрелы.

— Что это, Белла? — спросил он, звуча так по-детски. Последние три месяца он говорил нарочито низким тоном с преувеличенным акцентом, пытаясь подражать дяде Марко, которого боготворил.

— Нам нужно встать и спрятаться, сейчас же, — прошипела я, потянув его вверх. У отца в спальне была комната с кодом, который он нас всех заставил запомнить. Там была еда, вода, телефон и оружие. Я проклинала себя за то, что не побежала сперва за оружием. Это глупое решение, за которое отец потом будет ругать меня. Но мои мысли были исключительно о брате.

— Что происходит? — он заскулил, когда я потащила его к лестнице. — Я хочу к папе.

Его голос стал как у младенца, и я заставила себя сохранять спокойствие. Я была взрослой в этой ситуации.

— Нам просто нужно идти… — я повернулась к французским дверям, отметив, что несколько секунд не слышала выстрелов. Или минут.