Тысяча свадебных платьев

– Oui, – невозмутимо отвечаю я. – Понимаю.

Я снова взглядываю на часы и чувствую растущее нетерпение. Я пришла сюда получить работу. И если его ответ «нет», то мне надо снова продолжать поиски.

– Так вы берете меня на работу или нет, мсье?

Майлз опрокидывает в себя содержимое стакана и отворачивается вновь, чтобы его наполнить. Его рука с бутылкой заметно дрожит, и сквозь все его фанфаронство я первый раз вижу скрывающуюся под этим слабость и уязвимость. Я понимаю, что на самом деле он вконец разбит и, возможно, к тому же болен. И последнее, что сейчас ему необходимо, это новая порция выпивки.

– Не пейте больше, – говорю я, перехватывая из его руки стакан. – Давайте я вам вместо этого приготовлю что-нибудь поесть, а вы расскажете мне о работе.

– Я гомосексуалист, мисс Руссель.

Я смотрю на него в упор без малейших эмоций:

– Вы надеялись этим повергнуть меня в шок?

Он нервно проводит рукой по волосам, явно раздраженный моим ответом.

– Вам известно это слово? Вы вообще понимаете, что оно значит? Кто я такой?

– Да.

– И известно ли вам, что делает общество с людьми вроде меня, когда узнает о них правду? Нас планомерно уничтожают. Губят ложью и надуманными обвинениями. До тех пор, пока мы не потеряем все. И я действительно все потерял, дорогая моя! Своих клиентов, свою репутацию. Все, ради чего я столько лет работал, – рассыпалось в прах. Вот почему от меня ушли. Никто даже работать со мной не желает!

– Я желаю.

– Вы что, меня не слышите? Здесь нет никакой работы! Быть может, там, откуда вы приехали, все совсем иначе, но здесь мужчины вроде меня становятся изгоями.

Вскинув подбородок, я решительно смотрю ему в глаза:

– Там, откуда я приехала, мсье, мужчин вроде вас отлавливают и отправляют в лагеря, где их избивают, морят голодом и нередко убивают. Вас же здесь никто не арестовал, не бросил за решетку. Никто вас не убил. А если вы целы и невредимы, то вполне можете начать все заново.

– Но как? – качает он головой, глядя на меня совершенно пустым взглядом своих светло-серых глаз. – У меня же ничего не осталось!

Я демонстративно обвожу взглядом его изысканно обставленную комнату, мысленно сравнивая увиденное с тем, что я запомнила, когда в последний раз окинула глазами мамин салон, навсегда покидая Париж, и неожиданно во мне вспыхивает ярость.

– Вы и понятия не имеете, что значит «ничего не осталось», – ледяным тоном отвечаю я. – А вот я имею. Через пару недель у меня закончатся деньги, и я останусь на улице. У вас есть для меня работа? Да или нет?

Мэддисон бросает на меня возмущенный взгляд, на его лице вспыхивает раздражение.

– Здесь нет никакой работы – ни для вас, ни для кого-то еще. Потому что мое дело в полном упадке. Хотите знать почему?

Я не хочу этого знать, но вижу, что ему очень хочется мне это рассказать.

– На следующий же день после нашей случайной встречи мистер Тейт заявился ко мне в ателье – ему якобы было необходимо перешить брюки. Я не удивился его визиту. На самом деле, мне было даже любопытно, как скоро он найдет какой-нибудь предлог, чтобы объяснить мне свое присутствие в «Statler». Ну, что-то вроде: «Я и не представлял, что это за заведение, когда туда пошел. Почувствовал себя там очень глупо». Или: «Договорился встретиться там с другом. Откуда же мне было знать!» Короче, я отвел его в одну из примерочных в глубине салона и спросил, что именно он желает сделать с брюками. Но вместо ответа он внезапно прижал меня к стене и провел языком по горлу.

Я оторопела. На свете, пожалуй, нет ни одной женщины, которая хоть раз не оказалась бы объектом притязаний, но я и предположить не могла, что таким образом могут приставать к мужчине.

Майлз между тем хрипло усмехается:

– Все-таки вас удалось повергнуть в шок.

– Я вовсе не шокирована. Просто я ожидала, что все закончится иначе.

Он свирепо поводит бровями.

– Вот и он ожидал, что будет иначе. Он-то собирался со мной договориться. Тайно, разумеется, но очень выгодно для меня – если я правильно разыграю карты. А когда я его отверг, он пошел домой и сообщил своей жене, будто бы я лез к нему с непристойностями. Я! Можно подумать, мне вообще был интересен этот паразит! Разумеется, слухи распространились, как лесной пожар. Та дамочка, на которой он женат, растрезвонила об этом всем и каждому. Дескать, Майлз Мэддисон – это блудливый старый педик, который не может удержаться, чтобы не приставать к клиентам.

Он на мгновение умолкает, приглаживая пальцами усы.

– Попомните мое слово: однажды эта болтливая старая корова сама станет посмешищем. Такие мужчины, как ее супруг, всегда могут публично оконфузиться. Вот тогда-то мы и посмотрим, кто окажется изгоем! Этот пуританский городок набросится на них, как собачья свора!

Майлз уже слегка покачивается, его речь становится невнятной. Я скептически окидываю его взглядом:

– Это слабое утешение. Ведь когда это случится, вы можете оказаться на мели.

– Я никогда не окажусь на мели. Деньги – может, и единственное, что у меня осталось, но их у меня предостаточно.