Тысяча свадебных платьев

Ворча, он все-таки берет у меня из рук коробочку, отворачивается и идет вглубь дома – это, я так понимаю, приглашение войти. Я его принимаю и вскоре оказываюсь в тускло освещенной гостиной, обставленной глубокими кожаными креслами и темными массивными столами. Мне кажется, именно так я всегда представляла себе мужской клуб. Плотные парчовые шторы. Бронзовые светильники с темно-зелеными абажурами. Роскошный турецкий ковер в бордово-шалфейных тонах. Все подобрано со вкусом и отполировано до блеска.

– И что вы от меня хотите? – спрашивает он все тем же ворчливым тоном, как и в дверях. Он успел развязать бечевку на коробочке и теперь заглядывает внутрь, воспринимая меня как помеху предстоящему удовольствию.

– Работу, – невозмутимо отвечаю я. – Клэр сказала, вы остались без помощников. У моей матери вплоть до войны в Париже был свадебный салон. И я с ней там работала.

– Здесь вам не салон, юная леди. И платьев я не шью.

– Разве иголке не все равно, что шить?

Он вздергивает подбородок, косится одним глазом на меня.

– Как вас зовут?

– Солин Руссель, – отвечаю я, стараясь не дрогнуть под его изучающим взглядом. – А вы – Майлз Мэддисон, лучший портной в Бостоне. Так, по крайней мере, отзывалась о вас Клэр. Я хорошо владею иглой, мсье Мэддисон, и вполне способна выполнять любую работу, которую вы мне поручите… И еще – мне позарез нужна работа.

Выражение его лица немного смягчается, но глаза все с той же холодностью разглядывают меня. Медленно, оценивающе. Отсутствие шляпки и штопаное-перештопаное платье, поношенные туфли и порядком потертая сумочка, отсутствие кольца на пальце. В точности как у Maman, оценивавшей потенциальную заказчицу, его взгляд не упускает ни единой детали.

– Да уж, – сухо говорит он. – В этом трудно усомниться. А что еще рассказала вам обо мне Клэр?

Я хмурю лоб, не совсем понимая, что он имеет в виду.

– Больше ничего.

– Не рассказала, почему я вдруг лишился обоих помощников?

Я мотаю головой, уже встревоженная тем, к чему он, возможно, клонит.

– Я так полагаю, вы не замужем.

– Нет.

– Нет. Так я и думал. И сколько вам – восемнадцать?

– Двадцать один.

– Очевидно, вы мало знакомы с этим миром?

– Я хорошо знакома с этим миром, мсье. Намного лучше, чем мне бы того хотелось.

– Что ж, ладно, – говорит он, проходя к небольшому бару в углу гостиной и доставая себе стакан. – В этом мы с вами похожи. Может быть, мне надо рассказать вам свою историю, прежде чем мы двинемся дальше. – Он наливает себе в стакан на пару дюймов прозрачной жидкости, смотрит на нее пару мгновений, потом разворачивается, словно внезапно вспомнив о хороших манерах. – Простите. Могу я предложить вам выпить?

Мой взгляд непроизвольно переходит к часам на каминной полке. Еще даже нет десяти.

– Благодарю, но нет. В этот час я в основном предпочитаю кофе.

– Как вам угодно. – Он поднимает, будто в тосте, стакан, затем делает большой глоток и тут же морщится. Потом, отвернувшись, доливает себе напиток, и я уже начинаю гадать, не забыл ли он снова обо мне.

– Вы собирались рассказать мне свою историю, – напоминаю я.

– Ах да, свою историю. Ладно, как скажете. Видите ли, я обслуживаю весьма состоятельную клиентуру, мисс Руссель… Вернее, обслуживал. Утонченных аристократов – как они о себе заявляют. Важных людей при важных должностях. Мужчин с деньгами и властью, и с именем, восходящим к кровавому сословию пэров. У этих людей тоже есть свои секреты. Но только не от меня. Я вижу своих заказчиков раздетыми – прямо как врач. И эти отношения ведут к некоторой… как бы это сказать… доверительности. Я в курсе, кого из них подводит здоровье, у кого – финансовые затруднения, кому повезло на бирже, кто бегает от жены к любовнице, а кто изменяет любовнице со смазливой новой тренершей в теннисном клубе.

Он выдерживает паузу, ожидая, по-видимому, что я зардеюсь или засмущаюсь. Когда же этого не происходит, он продолжает рассказ:

– Как вы, должно быть, угадали, мне редко случается проводить время в обществе тех мужчин, которых я одеваю. Мое положение намного ниже, чем у них. Однако несколько недель назад я был с друзьями в баре отеля «Statler» и случайно наткнулся на своего нового клиента. Одного политика, имеющего жену, важную светскую даму, и большущие планы на карьерную лестницу.

Он на миг умолкает, принимая мелодраматическую позу и соответствующий тон:

– Лоуренс Тейт – из тех самых Тейтов, отцов-основателей с «Мэйфлауэра». Великая честь для меня!.. Нет необходимости объяснять, насколько я был удивлен, увидев его там. Хотя и не настолько сильно, как он, увидев меня в баре.

– А почему?

Мэддисон весело смотрит на меня с нескрываемым изумлением, с откровенно сексуальной улыбкой, и я вдруг понимаю, что он на самом деле красив – или, по крайней мере, был таким совсем недавно.

– Потому что, милая моя девочка, тот клуб, о котором я говорю, как правило, не посещают господа с башни из слоновой кости, ищущие себе благовоспитанных юных леди. Там собираются те, кто ищет любовников-мужчин, и у них не такие знатные фамилии.

Я в ответ молчу.

– Вы понимаете, о чем я говорю?