Тысяча ударов сердца

Мной вдруг овладела ярость. Как он смеет обвинять меня после всего, что натворил?! Намотав цепь на руку, я поудобнее перехватила оба тома и с размаха обрушила их на голову Ретта. По обыкновению, книги сослужили мне добрую службу. Ретт повалился навзничь.

С трудом сохраняя самообладание, я склонилась над тем, кого привыкла считать другом:

– Если Кадир выстоит, тебе лучше убраться отсюда подобру-поздорову. Иначе угодишь в тюрьму за измену.

Прижимая книги к ноющей груди, я помчалась со всех ног. Ради себя, ради Леннокса, ради тех, кого еще можно спасти.

За очередным поворотом мне встретились четверо гвардейцев.

– В библиотеку, скорее! – скомандовала я. – Погасите огонь!

Они беспрекословно бросились выполнять приказ, а я продолжила свой путь, сама не зная, куда иду.

Леннокс

– Никого не убивать! Брать пленных! – на бегу командовал Палмер.

Мы с Иниго вторили ему, но было уже слишком поздно. Картина, открывшаяся нашему взору, ужасала. Замок был усеян трупами. Страшно вообразить, чем завершится бойня к рассвету.

Если мы до него дотянем.

Мамун предложил отправиться в тронный зал, где вовсю кипело сражение. Я безропотно следовал за Палмером в надежде найти Аннику в конце бесконечных коридоров.

Кровавые отпечатки на полу возвещали, что мы у цели. Какими зловещими чудились алые следы, оставленные изящной женской туфелькой. Хотелось верить, что ее владелица жива. Наши шаги эхом разносились по необъятному залу, где царил полный разгром. В отблесках еще не погасших свечей виднелись перевернутые кресла, возле зияющих окон высились груды осколков.

Анники тут не оказалось… зато оказался кое-кто другой.

– Леннокс! – с надеждой окликнула мать из противоположного конца зала. Она метнулась было ко мне, но Каван грубо стиснул ее запястье. Похоже, он наконец отыскал трон.

Мой трон.

– Почему ты вечно все усложняешь? – прорычал Каван.

Я осторожно двинулся к нему, как никогда остро ощущая, что мы оба готовы перешагнуть последний рубеж.

– Нетерпеливый. Своенравный. Непокорный, – звенящим от ярости голосом перечислял Каван, он выпустил запястье матери и водрузил всю пятерню на подлокотник трона. – Однако после твоего позорного бегства я подумал: «Если этот глупый мальчишка сумел беспрепятственно проникнуть в замок, мне с целой армией это и вовсе не составит труда». – Каван всплеснул руками. – Как видишь, я оказался прав. – Самодовольно хохотнув, когда кругом гибли наши люди, он продолжил: – Но главное, ты сам подписал себе приговор, в решающий момент заклеймив себя предательством. Кто теперь станет заглядывать тебе в рот?

Каван упивался собственным превосходством.

– Ты знал? – с вызовом спросил я. – Когда только явился в наш дом и убедил отца примкнуть к тебе… знал с самого начала? – (Его молчание было красноречивее всяких слов.) – Все считали, мой отец сам вызвался устранить короля. Ты нарочно подговорил его? Чтобы окончательно избавиться? А после всячески измывался надо мной в надежде сломить? Превратить в безропотного раба, который никогда не осмелится потребовать то, что принадлежит ему по праву?

– О чем вы толкуете? – Мать растерянно озиралась на нас в ожидании ответа.

Но не успел я открыть рот, как сильная рука схватила меня за волосы и, запрокинув голову, приставила к горлу клинок. Мой изумленный возглас потонул в истошных воплях матери. Палмер с Иниго обернулись, готовые к бою.

– Брось меч! – приказал Мамун. – Или умрешь.

Скрепя сердце, я разжал пальцы, и клинок со звоном упал на мраморный пол. Окровавленная сталь впилась мне в кожу. В голове билась единственная мысль: неужели после всех невзгод, после всех с честью выдержанных испытаний мне суждено так бесславно погибнуть?

– Прикончить его? – подобострастно осведомился Мамун.

– Не сейчас. Он еще может пригодиться, – ухмыльнулся Каван.

Надо отдать ему должное: умный ход – выбрать в сообщники безликого гвардейца. Такой не станет притязать на власть, не будет строить козни за спиной и, получив обещанную награду, просто исчезнет.

Теперь понятно, почему Мамун так спешил разделаться с Николасом. Еще немного – и тот убедил бы нас в своей невиновности.

– Я уже говорил Николасу, повторю и тебе: не верь посулам Кавана, – шепнул я.

Мамун промолчал.

– Что с остальными? – спросил Каван.

– Король сегодня скончался, – доложил Мамун. – Принц получил серьезное ранение, но вчера пришел в сознание. К счастью, он покинул дворец ради любви.

– Я доверял тебе! – с болью выкрикнул Палмер. – Как ты мог так поступить?

– Ты же был там! Ты видел, как он толкнул ее на стеклянный столик! – взвился Мамун. – Видел, как он покалечил собственную дочь. Видел, каким эгоистом стал принц. Видел, какие бредовые решения принимает король. Зачем нам такие правители? – Он покачал головой; отчаяние в его голосе нарастало с каждым словом. – Я отказываюсь им служить! Отказываюсь плясать под их дудку, гнуть спину перед спесивыми вельможами, которые вручают мне пустые бокалы, точно дворецкому! Довольно! Хочу жить в свободной стране!