Тысяча ударов сердца

– Сэр, неужели вы запамятовали, что ее величество способна мастерски вскрывать замки? Лично мне это запомнилось на всю жизнь.

Николас вздернул бровь:

– Ее величество?

Мы с Палмером переглянулись. В двух словах я поведал несостоявшемуся жениху об исчезновении Эскала.

– Так, значит, принц мертв? – Губы Николаса растянулись в улыбке.

Меня словно окатило ледяной волной. С такой же гримасой Каван выслушал весть о смерти моего отца. Эта улыбка была торжеством на костях, свидетельством, что последняя преграда устранена.

Впрочем, Николасу недолго торжествовать. Скоро я сотру эту гадкую ухмылку с его физиономии.

Палмер выступил вперед:

– Сейчас не время для разговоров. Нужно срочно разыскать Аннику.

Николас снова взмахнул кочергой.

– Ты… – кивнул он на меня. – Почему она назвала тебя королем? С каких пор жалкий гвардеец претендует на престол?

– На вашем месте я бы воздержался оскорблять гвардейцев, – вклинился Палмер. – Нас трое, а вы один. Кроме того, с нами очень толковый соратник, который только и ждет, чтобы укоротить вам руки, – добавил он, указывая на Иниго.

– За мной не заржавеет, – заверил Иниго, и мне стоило огромных трудов не засмеяться.

– Мне сейчас не до игр, – огрызнулся Николас. – Отвечай, кто ты такой.

– К сожалению, мне тоже. – Вздохнув, я занес меч и двинулся на Николаса. – Что Каван посулил тебе в обмен на жизнь Анники?

Николас попятился, но кочергу из рук не выпустил.

– Что ты несешь?

– Не знаю, на какую награду ты рассчитывал, но ты ее не получишь.

– Единственное, чего я ожидаю от вашего главаря, – что он доставит мне удовольствие, погибнув в сегодняшней бойне. Король мертв, принц испарился, и теперь… – он воздел левую руку с золотым ободком, – как действующий супруг королевы, я объявляю себя законным правителем Кадира, каковым мне следовало стать давным-давно. Не знаю, что тебе посулила Анника… но ты ничего не получишь.

Не веря своим глазам, я уставился на кольцо. Анника никогда бы не вышла за это ничтожество!

Если только…

Николас мог припугнуть ее смертью брата… Хотя кого я обманываю?! Он мог припугнуть ее смертью кого угодно, любого человека, и Анника уступила бы. Не зря ее самоотверженность была притчей во языцех.

Значит, придется мне вмешаться и избавить ее от брачных уз.

Я взмахнул мечом, но следующая фраза Николаса вынудила меня замереть.

– Почему все талдычат про Кавана? Сначала Анника, теперь ты.

Мы с Иниго переглянулись. Палмер перехватил мой взгляд и, кашлянув, спросил:

– Сэр, где именно вы пережидали бурю?

Николас высокомерно вздернул подбородок:

– Я не стану перед тобой отчитываться. – Он повернулся ко мне. – И никогда не признаю тебя королем.

Он занес кочергу, целясь мне в голову. Мамун с Иниго бросились ему наперерез. Вопреки ожиданиям, Николас проявил себя искусным воином. Он парировал оба клинка и нанес ответный удар такой силы, что отбросил обоих противников в сторону. Не сговариваясь, Иниго и Мамун разделись и теперь атаковали дражайшего Николаса с разных флангов.

Тот завертел головой. Выбросил вперед левую руку, свет отразился от золотого ободка. Меня вдруг осенило: это просто металл, как меч, как замок, его можно сломать.

Я медленно надвигался на заклятого врага. Темная часть меня жаждала его смерти.

Но тут перед внутренним взором промелькнула длинная вереница жертв. Гриффин, чуть ли не с радостью принявший смерть от моего клинка. Мать Анники. Бесчисленные новобранцы, чьи имена давно выветрились из памяти.

Ноги будто приросли к полу. Я не мог, не мог отнять еще одну жизнь.

Рука с мечом повисла как плеть.

Палмер заметил мое оцепенение:

– Леннокс?

Николас круто обернулся, его черты исказила ярость.

– Ты тот самый Леннокс?

Воспользовавшись секундной заминкой, Мамун без колебания вонзил ему клинок в спину. Кровь отхлынула от лица Николаса, он повалился на колени. Иниго вырвал у него из рук кочергу.

Шагнув к поверженному, умирающему Николасу, я отнял у него кольцо и швырнул в камин.

– Рано ты торжествовал. Тебе не видать ни Анники, ни короны. Вы с Каваном слишком трусливы, чтобы победить.

Губы Николаса растянулись в дьявольской ухмылке, в уголке рта выступила кровь.

– Я никогда не якшался с Каваном. Впрочем, это уже не важно. Аннике все равно не преуспеть, она слишком слаба. Коли мне не суждено править Кадиром, ей его и подавно не спасти.

– Как у тебя язык повернулся назвать Аннику слабой? Пока ты умираешь, она спасает свой народ и меня. Ее будут чествовать. А тебя предадут забвению.

Его искаженные яростью черты разгладились, глаза закатились. Николас повалился на бок и, бездыханный, распростерся на полу. Странно, но при всей моей жгучей ненависти его смерть не принесла мне удовлетворения.

Я искал утешения в том, что на сей раз отнятая жизнь была не на моей совести, но потерянный вид Мамуна мало способствовал оптимизму.

– Тебе уже случалось убивать людей?

Мамун вяло кивнул:

– Да, на Острове. Но там… это ощущалось совершенно иначе.

Я похлопал его по плечу:

– Не принимай близко к сердцу. Ты не виноват в случившемся. Вина лежит на тех, кто развязал эту войну.

Мамун слегка приободрился и взглянул на меня в упор: