Тысяча вторая ночь

— Ты спрашиваешь, какая связь у повести моего друга с тем, что ты нашел его в своей спальне? (Француз поклонился Амине.) Я отвечаю: связь эта существует. Ты не понял моего друга. Тебя ввели в заблуждение некоторые неблагоприятные для него внешние обстоятельства: поздний час и тому подобное. Это более чем несправедливо.

Башир грубо его прервал:

— Ты, я вижу, умнее своего друга, но все-таки ты меня морочишь. Скажи мне все-таки, что привело его на женскую половину, а тебя в мой колодец? Скажи мне это, но коротко, и говори правду, иначе пятки твои пожалеют об этом раньше, чем остальная часть твоей особы!

4

Француз начал рассказывать. Речь его была пересыпана любезностями в той же степени, как речь англичанина грубостями. Она благоухала льстивыми оборотами, как жареная баранина розовым маслом. Он рассказывал, как они с англичанином и третьим другом, которого называли профессором, исполнили желание неаполитанских сыщиков. Они получили то, что называют «свободой передвижения», а полиция получила инструкцию не препятствовать их попыткам отобрать деньги у неаполитанских карманщиков.

— На третий день нам удалось добиться успеха, — сказал француз и собрался уже подробно описать все похождения, но Башир его сразу прервал:

— Это все вчерашний кускус, — сказал он резко. — Твой друг хотел мне тоже рассказать о победе над ворами, но это не стоит ни в какой связи с ночным вторжением на женскую половину моего дома.

Француз понял, что нужно переменить тактику. Но что мог он еще придумать?

— Наоборот! — воскликнул он. — Здесь глубочайшая внутренняя связь!

— Каким образом? — недоверчиво спросил Башир.

— Это именно я хочу тебе рассказать! Но я определенно заметил, что он подыскивает слова и старается выгадать время.

— Когда мы отобрали деньги у неаполитанских карманщиков и вручили начальнику сыскной полиции условленную часть, он снабдил нас паспортами и билетами в Тунис. Ты бывал в Тунисе? Хороший город.

— Я не знаю Туниса, — равнодушно прервал Башир, — и знать его не желаю. К делу!

— О Тунисе я упомянул лишь потому, что оттуда мы поехали в Кайруан. Знаешь Кайруан? Очень святой город. Триста восемьдесят мечетей.

— Не знаю Кайруана, — сказал Башир, — но знаю, что, если тебе позволить, ты опишешь одну за другой все триста восемьдесят мечетей. Если ты не дашь мне точных объяснений в двух ближайших своих ответах, обещаю тебе, что…

— Уступаю тебе мечети, — воскликнул француз. — О Кайруане я хотел лишь сказать, что оттуда мы поехали… Ну, как называется это место?.. В Айн-Грасефию. Это довольно скучное место.

— Довольно скучное место! — закричал Башир. — Охотно тебе верю. Но это не мешает тебе утомлять мое внимание глупостями до рассвета. Ты мне скажи, с какой стороны в Айн-Грасефии могло подготовляться ночное вторжение этой раскормленной свиньи на женскую половину моего дома? Отвечай! Но помни, что у тебя в запасе только один ответ — до ожидающего тебя возмездия.

Я видел, какая лихорадочная работа происходит в мозгу француза; хорошо зная европейцев, я прочел это по его глазам. Вдруг в глубине его сознания вспыхнул слабый огонек. Он воскликнул с горячностью:

— Ты спрашиваешь, какая связь у событий в Айн-Грасефии с тем, что мой друг находится здесь? Мне и двух слов не надо, чтоб это объяснить. Скажу не двумя словами, а еще короче. В Айн-Грасефии мы встретили предсказателя, великолепного предсказателя. Забыл, как его звали, но он был в самом деле йpatant. Ну так вот, этот предсказатель гадал нам…

Башир поднял веер.

— Стой! Это еще не все! Он гадал нам на коврике — красно-бело-желтом коврике, — между прочим, таком старом и обшарпанном, словно ему не сто лет, а больше, и вот… (о чем это я говорю?) Да, и вот, когда он нагадал нам на песке, рассыпанном по коврику, друг мой пожелал его купить. Знаешь, что ответил предсказатель?

Снова Башир занес веер. Француз понял, что это последняя секунда. Он закричал:

— Стой! Ты должен услышать, что он сказал: «Коврик нельзя купить даже тогда, когда он куплен!» Ну, как тебе нравится подобный ответ? «Воровством, а не покупкой, хитростью, а не насильно, обманом, а не правдой, — так сказал предсказатель, — переходит коврик из рук в руки, так он приобретается и теряется. Так было, так будет!» Слышал ты когда-нибудь подобный ответ?..

Француз умолк. Он понял, что дальше нечего распространяться. Он понял, что для него, пожалуй, лучше остановиться, иначе, быть может, он ослабил бы эффект уже сказанного.

Ибо веер Башира поник. Он сидел, перегнувшись вперед, с широко раскрытыми глазами. Глаза его, мутные, как у ящерицы, были неподвижно прикованы к французу. Долго молчал он, не двигая веером. Наконец он произнес с расстановкой:

— Повтори, что сказал предсказатель, когда твой друг захотел купить ковер?

Француз повторил с большой готовностью. Он явно не понимал причины внезапно вспыхнувшего любопытства Башира. Слова предсказателя Башир пожелал выслушать дважды.

— Был ли коврик красный, белый и желтый? — спросил он.

— Да.

Вдруг Башир обратился к Амине, чутко молчавшей возле меня: