Тысячекратная Мысль

История показалась ей сложной и забавно эротичной. Помимо того, что чтение в одиночестве подобно самоудовлетворению, ее попытка подстроиться под древние понятия автора была слишком интимной, почти плотской. Эсменет помнила, что «Кельмариада» повествует об Анасуримборе Кельмомасе, и у нее перехватывало дыхание. И тут впервые появилось недоброе предчувствие. У нее в руках было не просто описание снов Ахкеймиона, а история рода Келлхуса. Времена и места, о которых читала Эсменет, оказались не столь древними и отдаленными, как ей хотелось бы.

Она поняла, что династия Анасуримборов была старой и влиятельной еще во времена Дальней Древности. Да, в стихах упоминалось множество событий и мест – Кондский союз, короли-боги Умерау, похищение Оминдалеи, – о которых она не знала ничего. Эсменет почему-то считала Первый Апокалипсис началом всей истории, а не концом какой-то предыдущей. И снова материя, прежде казавшаяся пустой или монолитной, становилась чертогом с множеством комнат.

Кельмомас II появился на свет при дурном сочетании звезд: он родился вместе с мертвым братом-близнецом Хурмомасом. Строка «Розовый вопль его не мог пробудить брата от синего сна» навела Эсменет на тревожные мысли о Серве и Моэнгхусе. А то, как неизвестный поэт использовал этот жуткий образ, чтобы подчеркнуть блистательность жестокосердного верховного короля, непонятным образом беспокоило ее. Тень Хурмомаса, утверждал поэт, неотступно сопровождала брата и остужала его сердце, очищая разум.

Мрачный родич, студящий дыхание его мудрости.
Темное отражение! Даже рыцари-вожди пятились,
Увидев твой отблеск в глазах своего господина.

Странная сила болезненно наполнила все – от простой мысли о чтении «Саг» до веса свитка в руке – и приняла характер мании. Эсменет чудилось, что во время чтения она слышит чужой голос, произносящий эти строки. Однажды она даже вскочила и прижалась ухом к расшитой полотняной стене. Ей нравились эти истории, как и всем. Она понимала, что значит испытывать сомнения и как влечет к себе почти найденное решение. Но здесь было другое. Что бы ни шептало у нее над ухом, это не походило на предчувствие резкой перемены или мгновенного озарения. Оно взывало к ней самой. Так, как взывает личность.

Следующие четыре дня прошли мучительно. Зависть, убийство, ярость, а прежде всего рок… Первый Апокалипсис захватил Эсменет.

Она быстро поняла: несмотря на все беседы с Ахкеймионом, ее знания о Древних войнах были в лучшем случае отрывочными. В «Кельмариаде» рассказывалось о жизни верховного куниюрского короля: от мрачных предупреждений его загадочного советника Сесватхи до смерти на поле Эленеот. Начиналось все как обычная сказка: Сесватха был прорицателем, единственным, кто умел верно толковать знамения. Кельмомас же представал надменным королем, видевшим только то, что ему нравилось.

Судя по всему, еще задолго до этого беглая гностическая школа Мангаэкка сумела изучить древние чары, при помощи которых маги-нелюди квуйя скрыли Мин-Уройкас, легендарную цитадель инхороев. Когда Кельмомас был молод, посланцы Ниль’гиккаса, нелюдского короля Иштеребинта, пришли к Сесватхе – другу детства и визирю верховного короля. Нелюдей беспокоило, что инхорои, которых они загнали в четыре угла мира в дни Куйяра Кинмои, сумели пробраться назад в Мин-Уройкас и с помощью адептов Мангаэкки снова принялись за свои ужасные опыты. Нелюди рассказали Сесватхе о том, что смогли вытянуть из своих давно мертвых пленников. Рассказали о Не-боге.

Так Сесватха начал свой долгий спор, пытаясь убедить древних норсирайских королей в неизбежности Апокалипсиса.

Хотя ни в одной саге Сесватха не был главным героем, он постоянно появлялся и опять исчезал, словно нечто выбрасывало его на поверхность. В «Кельмариаде» он стоял в центре событий, будучи опорой могучего, но непостоянного короля. То же самое относилось к «Кайютиаде», эпической поэме о младшем и самом знаменитом сыне Кельмомаса – Нау-Кайюти. Сесватха стал ему и учителем, и вторым отцом. В «Книге полководцев» – прозаическом изложении событий, случившихся после смерти Нау-Кайюти, – голос его звучал громче и яростнее всех. В «Трайсиаде», поэтическом рассказе о падении Трайсе, он сиял как маяк, сбивая колдовским светом драконов с небес. В «Эамнориаде» он представал коварным чужаком, забывшим о своих великих притязаниях и отступившим перед Не-богом. В «Анналах Акксерсии» он был главной надеждой, воплощенным щитом верховного короля Кундрауля III. В «Анналах Сакарпа» он превращался в безумного беглеца, проклявшего короля Хурута V за то, что тот не бежал в Мехтсонк с запасом хор, и изгнанного. И в «Анаксиаде», великой и трагической саге о падении Киранеи, он был спасителем мира, носителем Копья-Цапли.