Тысячелетие России: тайны Рюрикова Дома

Впрочем, и Ярослав вынужден был через какое-то время покинуть Новгород – очевидно, опасаясь за свою жизнь. Оставив в Новгороде своего посадника, сам он отошел к Торжку (пограничный городок между Новгородской землей и Залесской Русью, перевалочный торговый пункт) и оттуда пытался управлять городом. Но, видно, новгородцы не очень его слушали. В ответ, как пишет далее Новгородская Первая летопись старшего извода, «…и зая князь вьршь на Търожку, не пусти въ городъ ни воза; и послаша по князя Смена Борисовиця, Вячеслава Климятиця, Зубьця Якуна, и техъ прия, и кого послашь и князь прия. А Новегороде зло бысть вельми: кадь ржи купляхуть по 10 гривенъ, а овса по 3 гривнъ, а репы возъ по 2 гривьны; ядяху люди сосновую кору и листъ липовъ и мохъ. О, горе тъгда, братье, бяше: дети свое даяхуть одьрень; и поставиша скудельницю, й наметаша полну. О, горе бяше: по търгу трупие, по улицямъ трупие, по полю трупие, не можаху пси изедати человехъ; а Вожане (угро-финское племя, жившее в Новгородской земле. – А. П.) помроша, а останъке разидеся; и тако, по грехомъ нашимъ, разидеся власть наша и градъ нашь».

Новгородцы обратились за помощью и содействием к Мстиславу Удалому, весьма кстати вернувшемуся в Новгород. Но обращение того к Ярославу Всеволодовичу: «…сыну кланяю ти ся; муж мои и гость пусти, а самъ съ Торожьку поиди, а съ мною любъвь възми» – вызвало у Ярослава только ярость. Он приказал схватить новгородцев, которые, на свою беду, оказались в Торжке (числом около 2000) и разослал их по своим городам, предварительно забрав их имущество.

Противостояние нарастало, и в 1216 г. новгородцы, псковичи и смоленские князья во главе с Мстиславом Мстиславичем соединились с ростовским князем Константином Всеволодовичем против Ярослава и его брата, великого князя владимирского Юрия Всеволодовича.

Попытки решить дело миром ни к чему не привели. Особенно решительное настроение царило в стане Юрия и Ярослава Всеволодовичей. Вот как описывает их давний исторический источник:

«Некто же рече бояръ Юрьевых: “Княже Юрьи и Ярославе, не было того ни в прадедех, ни при дедех, ни при отци вашем, оже бы кто вшед ратью в силную в Суждалскую землю, оже бы вышол целъ. Хотя бы и вся Рускаа земля и Галичскаа, и Киевскаа, и Смоленскаа, и Черниговскаа, и Новгородскаа, и Рязанскаа, ни тако противу сей силе успеют. Ажь нынешние полцы, право, навержемъ их седлы”.

И люба бысть речь си Юрьеви и Ярославу, и съзваша бояры и переднии свои люди, начаста глаголати: “Се пришел вы товаръ в рукы: вам же буди кони, брони, порты, а человека, иже кто иметь живаго, то сам убитъ будет; аще и златом шито оплечие будет, уби й, а вы два наделива. Да не оставимъ ни одиного живаго. Аще кто с полку утечет не убит, а имемъ й, а тех повелеваемь вешати, а инех роспинати. А о князех, оже будут у нас в руках, тогда сгадаем”.

И отпустивша людии, внидоста в шатеръ з братьею, и начаста делити грады, и рече Юрьи: “Мне же, брате Ярославе, Володимерскаа земля и Ростовскаа, а тобе Новград, а Смоленскъ брату нашему Святославу, а Киев даеве черниговъскымъ князем, а Галич нам же”[25]».