Тысячелетие России: тайны Рюрикова Дома

Итак, ни Юрий, ни Ярослав не сомневались в конечной победе – причем настолько, что провели дележ русских городов еще до битвы (интересно, что залесские князья даже далекий Галич не забыли, в чем переплюнули деда Юрия, прозванного за те же «загребущие» дела Долгоруким); своим же подчиненным они объявили, что пленных брать не собираются. Эта уверенность зиждилась на внушительном количественном перевесе, ибо, как утверждает тот же источник, «…бяху полци силни велми: муромци, и бродници, и городчане, и вся сила Суждалской земли; бяше бо погнано ис поселий и до пешца». То есть в войско были призваны даже из отдаленных земель огромное количество простых крестьян («пешцев»), правда, вооруженных лишь топорами да киями (дубинками) (Никоновская летопись говорит еще о сулицах – метательных копьях). Но залесских князей это не смущало – своих противников они собирались закидать седлами («навержемъ их седлы»).

Однако 21 апреля 1216 г. в урочище Липица, что недалеко от Юрьева-Польского, случилось совсем не то, о чем мечтали Юрий и Ярослав. Злые на Ярослава за голодомор новгородцы оказались, так сказать, более мотивированными в бою: они выступили в бой пешими (подчеркивая этим, что не собираются бежать), босыми и некоторые даже без штанов (чтобы ничто не сковывало движения): «…Новгородци же ссед с коней, и порты и сапоги с себе сметавше, боси поскочиша».

А Мстислав Мстиславич показал себя доблестным воином – он трижды проезжал сквозь вражеские полки, орудуя топором. В результате войска Юрия и Ярослава дрогнули и побежали. Кстати, дрогнули и побежали первыми именно «пешцы Ярослава»…

Как свидетельствует повесть «О побоищи новгородцем с Ярославом», залесское войско потеряло убитыми только на поле брани 9233 человека («…а мнози истопошя бежаще в реце, а инии забегши ранени измроша»), а новгородцы и их союзники лишь шестерых (имеется в виду, правда, только «лепшие мужи»). Позднейшая Никоновская летопись число погибших значительно увеличивает: 17 200 конных для суздальцев и 550 конных для новгородцев и смолян (и это не считая пехоты).

Как бы там ни было, в истории Киевской Руси это была самая грандиозная усобица. И закончилась она, увы, не в пользу залесских князей.

Что же было далее?

«…Князь же Юрьи, стояв противу Констянтину, и узре Ярославль плъкъ побегшь, и тъй прибежа в Володимерь о полудни на четвертом кони, а трех одушив, въ первой срачице – подкладъ и тый выверглъ. …Ярослав же тако же прибеглъ одинъ в Переяславль на 5-м кони, а четырех одушив, и затворись».

Итак, и Юрий Всеволодович, и Ярослав Всеволодович бежали в свои стольные города, загоняя коней и бросая победителям даже личные доспехи. И хотя лишь о Юрии Всеволодовиче говорится, что он прибежал в одной исподней рубашке («въ первой срачице») – вид Ярослава Всеволодовича был не лучше. В начале XIX в. у Юрьева-Польского одна крестьянка нашла остатки дорогих доспехов, которые историками и знатоками были определены как доспехи самого Ярослава Всеволодовича.

А потом случилось то, что (вкупе с голодомором новгородцев) покрыло Ярослава Всеволодовича несмываемым позором.

«…И не доволе ему о первомь зле, не насытись крови человечьскыа, избив в Новеграде людий много, и в Торжку, и на Волоце, но и ту в бегъ изьша новгородци и смолняны, иже бе зашли гостьбою в землю его, повеле в погребы вметати что есть новгородцев, а иных в гридницу, и ту издохшесь въ множстве, а иных повеле затворити в тесне избе и издуши их 150, а смолнян 15 муж затворишя кроме, ти же быша вси живи».

Немудрено, что после битвы Мстислав Мстиславич «…поиде съ новгородьци къ Переяславлю; и не идя къ городу, поима дары; пославъ, поя дъцерь свою, жену Ярославлю, и что живыхъ новгородьць, и что было съ Ярославомь въ полку».

Так Ярослав Всеволодович был унижен дважды.

Впрочем, «материально» он пострадал даже менее, чем его брат Юрий Всеволодович. Нет никаких данных о том, что у Ярослава была отобрана хоть какая-то часть его удела – возможно, тут сыграли свою роль «дары» и заступничество бывшей жены. Юрий Всеволодович отделался не так легко – Константин Всеволодович забрал у него великое княжение, дав лишь Городец Радилов на Волге; Переяславль-Залесский, оставленный Ярославу, на его фоне выглядел чуть ли не мегаполисом. Может быть, именно тогда отношения между Юрием Всеволодовичем и Ярославом Всеволодовичем впервые дали трещину.

* * *

Однако жизнь на этом не кончилась – наоборот! Фортуна к двум залесским князьям оказалась даже более чем благосклонной. Константин Всеволодович всего через два года после Липицкого побоища умер – и Юрий Всеволодович снова сел на великий владимирский стол. А после разгрома Мстислава Мстиславича Удалого на Калке в 1223 г. у братьев вообще оказались полностью развязаны руки.