Тысячелетняя ночь

— И благодарение божие да будет над вами, — скороговоркой договорил епископ заключительные слова обряда и захлопнул требник с таким ожесточением, точно готов был разорвать неповинную книжку на куски. Дрожащими руками сорвал он с себя драгоценное кружевное одеяние и швырнул подбежавшему служке.

— Мула, скорее! — прохрипел он.

— Не так скоро, почтенный брат мой во Христе, — отозвался Робин. — Ты должен поздравить молодых и пожелать им счастья и при этом подарить что-нибудь невесте. — Протянув руку, он указал на толстую золотую цепь, украшавшую жирную епископскую грудь.

— Поверь, — продолжал он, — что это суетное украшение более подобает молодой женщине, чем монаху.

Весёлый смех, раздавшийся за спиной епископа, заставил всех оглянуться и оцепенеть от изумления. Откинувшись назад, держась руками за тучный живот, хохотал его преподобие, приор Эмметский, хохотал до того, что слёзы потекли из весёлых его голубых глаз по румяным щекам.

— Не могу, — стонал он. — Клянусь святой троицей, хорошая шутка всегда хороша, даже если и шутит человек, по которому верёвка плачет. Ей богу, я пожалею тебя, молодец, когда ты запляшешь на виселице! — И подойдя к изумлённому Робину, он весело похлопал его по плечу. — Раскошеливайся, твоё преподобие, — сказал он. — Снимай-ка цепь! — откинув рукав малиновой шёлковой одежды, весёлый приор быстро расстегнул на своей пухлой руке драгоценный браслет и надел его на руку испуганной невесты.

— Утешься, добрый сэр Гуго, — смеясь продолжал он. — Этот молодец с виелой, сдаётся мне, избавил тебя не только от невесты, а и от больших хлопот. Молодая жена — крепкий орешек для старых зубов. — И, продолжая смеяться, он направился к выходу.

— Пропустите его преподобие! — так же смеясь скомандовал Робин. — Я не забуду твоего браслета, почтенный приор, когда судьба сведёт нас в зелёном лесу.

Через минуту лесные братья с луками наготове выстроились около церкви, наблюдая за отъездом гостей.

— Не торопись, благородный Франклин, — обратился Робин к отцу невесты. Бледный, с блуждающими глазами, стоял тот около церкви, растерянно смотря, как слуги хлопотливо и осторожно грузили на коня «подарки» сэра Гуго ле Феррико. — Неужели ты не пожелаешь счастья своей дочери, которую не сумел продать, как невольницу на рынке?

Улыбка исчезла с лица Робина, когда он говорил это, и старый Франклин, встретившись с его взглядом, невольно опустил глаза.

— Я жду, — спокойно повторил Робин, и круг лесных братьев придвинулся к нему. Напряжённое ожидание повисло в воздухе.

Старик провёл рукой по лицу и решительно поднял голову.

— Нет, — сказал он, — нет прощения дочери, ослушавшейся отца. Да не будет у неё крыши над головой, ни счастья, ни друзей в тяжёлую минуту.

Горестно вскрикнув, молодая женщина едва не лишилась чувств. Аллен, поддерживая её одной рукой, схватился за меч.

Но Робин уже стоял перед ними.

— Аллен, — сказал он, — зелёный лес — ваша кровля и весёлые лесные братья — ваша семья и защита от всякого горя. Идёте ли с нами?

— Идём, — твёрдо ответил юноша и крепко обнял невесту. — Принимаете ли меня, братья?

— Принимаем, — дружно и сердечно откликнулись тридцать молодых голосов.

Упрямый старик не успел вымолвить ни слова, как зелёные кусты вокруг поляны расступились и юный менестрель, укравший его дочь, и его приятели-лучники мгновенно исчезли. Поглотив их, густая стена леса неподвижно стала перед нарядными гостями неожиданной свадьбы, крепко храня свои тайны.

Вскоре новые песни о храбром Робин Гуде появились в народе. Бледнели от ярости, слыша их, шерифы и судьи и крепко доставалось певцам. И всем было известно, что слагает те песни весёлый менестрель Аллен о’Дел, навеки соединивший свою судьбу и судьбу своей молодой жены с лесными братьями Шервудского леса.

Глава XXVI

Огромное окаймлённое лесом поле на выезде из Ноттингема представляло собой пёстрое и нарядное зрелище. На ярмарку в честь святого Кесберта собрались рыцари, горожане и вилланы не только своего, но и соседних графств — Дерби, Линкольн-Шайра и Йорка. Неделю должна была она длиться — с понедельника по субботу, привлекая к себе и честных покупателей, и жаждущих зрелищ гуляк, и охотников поживиться за счёт чужой глупости и ротозейства.

Продавцы сластей и ярмарочных безделушек, торговцы пирогами и колбасой, фокусники и фигляры раскинули уже здесь палатки и навесы. Красиво разложив привлекательные товары, они пронзительными голосами зазывали городских и деревенских красоток в праздничных нарядах и следовавших за ними мужей и женихов в грубых шерстяных куртках и толстых шнурованных, как и куртки, башмаках с острыми носами.

Тут же, на высоком помосте, седой человек с плутоватым взглядом быстрых чёрных глаз, в длинном плаще, вышитом странными фигурами, перечислял нараспев все болезни, от которых помогали его лекарственные мази и настойки странного цвета и запаха.