Тысячеликий демон

Ашант понимал, почему так произошло – народу по нраву сильные вожди, а Барх показал себя именно таковым, дал людям почувствовать свою железную хватку, и этот знаменательный день возвестил о появлении нового хана адрагов. Вскоре во всем Нижнеземье знали о Бархе-убийце, Бархе Жестоком, – лестные прозвища для любого повелителя.

Но когда все уже стали расходиться, Ашант вдруг вспомнил. Эта боль – старуха Ауры – не приходила к нему уже давно. Курултай, сегодняшние события, – ничто не потревожило его. Как странно, ведь он сочувствовал Хайдару, и этого было достаточно для начала приступа, но…

Он не знал, радоваться этому или наоборот, печалиться. Что сулит это затишье?

День разгорался, тихий, знойный. Степь, местами пожелтевшая, обветшавшая, с восходом солнца как будто поникла: стихло ночное разноголосье, уступив место заунывной песне ветра.

– О чем ты? – спросил Манас.

– Что? – Эри, как оказалось, глубоко задумался.

– Что за странное выражение – вершина дна?

– Вершина дна… – протянул коэдвиец. – Существует легенда о тысячеликом демоне. Это оттуда.

Справа, у самого горизонта, в чистом небе кружило вороньё. Манас поймал себя на том, что их вид наводит на него тоску. Вороны-падальщики, только что насытившиеся гниющей плотью какого-нибудь павшего животного, наводят на него тоску! Что это, старческое безумие?

– И всё-таки я не понимаю, – проговорил Эри, – что толкнуло тебя покинуть отчий край? Не пойму… О себе я рассказывал: мною вертела жизненная необходимость, жестко вертела, иногда жестоко. А что с тобой?

– Я уже сказал.

– Не верю. Хочу умереть среди людей! Ха-ха-ха! Хоть как меня убеждай, почтенный Манас-ата, но это не причина.

Манас смутился и почесал бородку.

– Может я и поторопился, – пробормотал он и, повернувшись к собеседнику, сказал: – Хорошо, скажу иначе. Я устал бояться.

– Бояться? – со смехом переспросил Эри. – Кого, внука? Ах да, ты боишься за свою жизнь! Что ж, теплее. Не обижайся, и боги тоже боятся. Но, избежав одной напасти, ты точно попадешь в другую. Ведь ты стар и немощен, и в других краях никто не знаком с твоими добродетелями. На что ты надеешься?

– Ты тоже стар, старше меня.

– Я немало путешествовал. Я чуточку колдун, чуточку зверь. Я выживу. А ты нет.

– Ни на что я не надеюсь, – немного обижено сказал Манас. – Я спокоен и пойду туда, куда глаза глядят. Но я знаю, к чему ты клонишь, Эри-ата. Не хочешь связываться со мной. Не беспокойся. В Марн я не поеду. Я покину тебя раньше. Только подальше от орды, подальше.

– Предлагаешь выбросить тебя? И не сомневайся, выброшу. На что мне твои старые кости? К тому же ты… язвительный старикашка. Как мой отец, главный жрец Анне Эры. Надеюсь, он умер.

Манас, слегка наклонившись вперед, заглянул коэдвийцу в глаза и победно улыбнулся.

– Ага! Я все-таки задел тебя!

– Ничего подобного, – отрезал друид. – Это ты жалок, аксакал. Ты боишься труса. Странно, не правда ли? Твой внук, очутившись в засаде, подстроенной коварными венегами, трусливо бежал, но был пойман. Не об этом ли поведал Хайса-хану Бургас-пересмешник? Что случилось там, у Заячьего Яра?

– Скорее всего, Барха оклеветали, – спокойно ответил Манас. – Не зря Бургаса звали пересмешником – прохвост подыграл кагану. Хайсе нужен был Буреб, ему предназначался ханский престол. Я сам слышал, как Хайса кричал: "Жаль, что они его не убили"! Поверь мне, Эри-ата, Барх – не трус. Только не трус. Думаю, ты и сам это знаешь.

Всё ближе стая ворон, с карканьем кружившаяся вокруг одной точки. Рядом, на тощей кривой осине, расположились стервятники.

– Если позволишь, – сказал Манас после паузы, во время которой оба наблюдали за шумным пиршеством падальщиков, – скажу тебе вот что. Я – старейшина своего племени, мудрец, – твои слова, заметь! – воин в прошлом, в далеком… Вряд ли ты усомнишься в этом. А вот в твоих словах я усомнюсь.

Эри хмыкнул в ответ, непонятно, то ли с презрением, или раздражительно.

– Ты говоришь, что был изгнан, – безжалостно продолжал Манас. – Ложь. Ты ушел сам, по доброй воле, но с проклятьями отца. И в чем причина? В жажде приключений, жажде знаний. Будешь спорить?

– Нет, не хочу.

– Значит, я прав. Ты умный человек, Эри-ата, незачем пытаться убедить меня в обратном.

– Я – умный, я это говорил. Но я – эгоист…

– На мой взгляд, умный человек не может быть злым и себялюбивым. Стремление познать мир и банальное шкурничество – две разные вещи.

– Чушь…

– А вот и нет. Ты ведь странствуешь с какой-то целью? Вот в чем причина? Разве это причина?

– Ты недалек от истины, признаю. Но о своих поисках я предпочитаю не распространяться.

– И не надо, я и так знаю. Ты едешь в Драгнитар, на гору, которую мы называем Огненной. К священной горе – Вершине Дна. Той самой скале, где многие века томился в неволе демон. Тысячеликий. Томился до недавнего времени.

Эри метнул на Манаса острый, пронзительный взгляд. Аксакалу даже почудилось, что друид готов придушить его.

– Успокойся, – сказал Манас. – Я не колдун. Вся разница между мной и тобой в том, что ты смотришь поверх вещей, а я стараюсь заглянуть вглубь.