Тыы-ы! Давай сбежим отсюда вместе!..

Вибрирующие изнемогающие пальцы. Никогда до этого я не видел таких красивых лиц, как это — в зеркальце.

Я почти терял сознание от красоты.

Машина с трудом замечала повороты.

Когда доехали, водитель не захотел брать денег. Я вложил купюру в его смятённую ладонь. Со слабеющей нежностью он пожал мою руку.

И машина рванула с места. Мы с Тианой разбежались в разные стороны, — я хотел побыстрее от неё избавиться. Я спускался к общаге. Закипали зеленью кусты сирени. Среди невменяемого запаха лопнувших почек на лавке сидели Златовласка и Марат. Я закурил так, чтобы им стало видно узкую обручалку на моём пальце. Через минуту Златовласка с застывшей улыбкой и слезами на щеках, не говоря ни слова, подорвалась и ускакала.

Маратка умчался за ней. Меня несло, несло, несло, и чем дальше, тем с большим бешенством я не желал останавливаться. Мы не могли друг без друга. И от этого мы всё больше не могли быть вместе, — нечто вспыхивало мгновенно, как разлитый бензин. Небесные огнемётчики шмаляли сквозь разорванные небеса. Страсть вырывалась из нас, вихрилась вокруг, захватывая смерчами наше сознание, унося — на разрыв — к окраинам города, окраинам мира, к горизонту, — оооо!!!! новый мир был такой большой, а сердце — таким маленьким!

На окраинах что-то ждало нас, на окраинах… Нас уносило так далеко, что становилось некуда возвращаться. «Мы» — нас было не трое, а больше… это была цепная реакция. Термоядерная. Обнаруженная нами ПРОГРАММА пыталась нас вернуть обратно в беспамятство. Происходили цепи чудовищных совпадений — дуплеты, триплеты, а то и более. В один и тот же день перед намеченным походом в сауну мы собирались посвятить в происходящее четвёртого друга — у нас троих (у меня, у Толстого и Марата) появились одинаковые шрамы на лице. А поход так и не состоялся — череда невероятных событий встала на пути у каждого из нас. Вначале эти совпадения были странными и ироничными. Словно бы некая сила задалась целью вбить нам в головы раз и навсегда, что мы действительно что-то обнаружили. Что случайностей нет. Что ОНА полностью осведомлена даже о ходе наших мыслей, а не то, что о беседах. Стоило нам в порыве очередного озарения назвать её МАМА, как через два шага мы натыкались на стрательно выведенную мелом на асфальте надпись: «ПРИШЛА ВЕСНА И МАМА ВЫШЛА НА РАБОТУ». И она вышла на работу — тушите свет!!!! мама храпела!!! ММммыыыхххх!!!!!!!!!!!! От паранойи в больничной пижаме нас спасла только скорость происходившего — события нарастали, как лавина… и что-то ещё. Совпадения стали уже недвусмысленно угрожающими. Как только мы продвигались ещё на шажок в осмыслении ПРОГРАММЫ и возможностях вырваться из-под её влияния. Мы одновременно в разных уголках города попадали под машины и троллейбусы. Либо начинала крыша ехать. Возникали почти неконтролируемые суицидные импульсы.

Будто ПРОГРАММА внятно объясняла:

«Ста-яать!!! Назад! Дальше — ни шагу! Пришибу!!» Происходило то, что мы назвали флюктуациями. Всесокрушающей волной на нас обрушивались приступы невероятного страха. И несусветным пузырём вспучивалось какое-нибудь событие — необъяснимое, никуда не укладывающееся.

Казалось, что рушится всё и вся.

«о! пошла флюктуация», — говорили мы друг-другу.

— Чего тебя так колбасит? — спрашивает меня Ряна на кухне в общаге.

Перед той самой сауной.

— Это…, — говорю я и нагибаюсь — прикурить от газовой конфорки,

как делал это сотни раз…это флюктуация! — говорю, распрямляясь, но уже со шрамом. На подбородке — странным иероглифом — отпечаток раскалённой решётки. Ряну начало колотить, что-то стало подбрасывать её руки и ноги. Через секунду она уже не помнила, что произошло, и спросила:

— Чего это меня так колотит?! Придёшь сегодня? Мои девчонки уехали на выходные. Ой, а что это у тебя на подбородке?! Это тоже было так дико: ПРОГРАММА создавала вибрирующую стену межу нами, и теми, кто ещё ничего не знал. Да, на этой дороге попутчики — большая редкость. И недолгая радость. Очень редко удавалось передать, пересказать суть происходившего с нами. Люди — даже самые близкие — пугались так, что тут же обо всём забывали. Либо просто не слышали, — и это было ТАКОЕ неслышание, — просто двинуться мозгами!! Они не улавливали связи между простейшими словами. Как будто мы объяснялись на другой скорости. Будто наша речь прокручивался со скоростью 19 вместо 4,5. Но мы отступали и не отступали, — мы хитрили и становились гибче.

Страх сменялся доступом к новой силе в себе. Я ощущал себя, как боксёрская перчатка, надетая на мощный кулак. Как таран. Я таранил все ограничительные экраны. Я в два удара добирался до сердцевины людей, которые попадались на пути, что бы спросить их — задать вопрос в сердцевину: кто мы такие? Что мы здесь делаем? Может, свалим отсюда?! Тогда ПРОГРАММА стала доставать через самых близких, дорогих людей. Понимаете? У каждого есть кто-то…и любая угроза ему сразу парализует тебя…у каждого есть ради кого умереть…