Тыы-ы! Давай сбежим отсюда вместе!..

Потому что я не опоздал тогда. Двадцать лет назад, в июне, когда цвёл жасмин, я покинул городок навсегда. Я уехал с тем, кто звал меня. Хотя и до сих пор не знаю — кто же это. А он опять зовёт меня, и я боюсь опоздать, и тревожусь особой тревогой — её не было уже много вёсен. Он зовёт меня вернуться в городок, хотя его там нет. Он — не там, потому что наша встреча с ним длится уже двадцать лет.

Я не надеюсь узнать кто это.

Я знаю, что это невозможно знать. И я не надеюсь там узнать происхождение моей способности чувствовать, видеть и действовать так, как если бы в мире присутствует намного больше вещей, возможностей и сил. Намного больше, чем это кажется взгляду пойманного человека. Не знаю, есть ли эта способность у всех людей… знаю лишь, что я с ней родился.

А родился я не в этом городке. И знаю, что, кроме жизни, больше всего я боюсь потерять эту способность. Когда она слабеет иногда во мне, это означает, что смерть где-то рядом. И тогда я собираю силы и опять ухожу от смерти. К слову сказать, я не верю в жизнь после смерти тела. Мой опыт говорит мне, что в такой жизни без тела, даже если бы она и была возможна, нет ничего из того, чего бы хотелось мне. Потому что это не жизнь — а смерть. А я не люблю смерть, хотя более чем уважаю её. Что-то во мне знает, что там нет ничего — после смерти. Нет ничего, что имело бы хоть какое-то отношение ко мне. Я чувствую, что душа не бывает без тела. Так же как голова не бывает без рук, туловища, ног и всего остального. А если бывает, то это — мёртвая голова. Расчленёнка. А это — совсем другое. Я пишу о живом. Это не означает, что мне не видны и не известны вещи, порождённые присутствием или действием того, что называют душами умерших. Мой опыт говорит мне, что это — никакие не бессмертные души. Это просто след жизни в мире. След, который остаётся от любого жившего существа. Медленно гаснущий след, как от реактивного самолёта.

Смерть не так быстра, как нам кажется.

Круги на воде.

След чувств и привязанностей. Насколько сильны были чувства — настолько долгий след.

Но это — не души.

Это — никто.

Такая грамматика.

Так что-то — просто говорит с нами. Я родился и жил в холмах и степях — до того, как попал в Городок. Но иногда я будто бы помню, что я родился и провёл детство в другом городке. Тоже — небольшом, но — в горах. Там как будто небогатая растительность. Зимы там я не помню, — только лето.

И бесконечная ветреная осень-весна. Пока я жду, сюда, где я нахожусь, ворвался такой же ветер, — холодный, пронзительный, свежий, пахнущий осенью и весной одновременно, неуловимый как серебристая тень в глубине взгляда некоторых людей. Я очень редко встречал их в своей жизни. От этого ветра не по себе. В нём слышна печаль — от того, что есть вещи, никак не связанные ни с кем из близких, любимых и любящих. Вещи которые не относятся ни к кому из людей, хотя и относятся — ко всем одновременно. Этот ветер поёт о том, что здесь чего-то нет и никогда не было.

Чего-то главного. Ветер поёт о том, что находится оно совсем не здесь и никак не связано с тем, чтобы быть с кем-то вместе. Есть в нас что-то, не имеющее отношение ни к кому, кроме нас самих. И с этим здесь нечего делать, — с этим нужно только уходить в этот ветер.

Я знаю это очень давно. Поэтому никогда не лелеял своё одиночество. Для меня это так же нелепо, как, живя на островке в бескрайнем океане, переживать о том, что океан может пересохнуть. Люди отделены друг от друга такой космической пустотой рождения, — когда из двух или нескольких таких глубин кто-то встречается — как сторожевыми прожекторами — взглядами и чувствами — это такие! редкие вспышки. Для меня они не менее дороги, чем пресловутое одиночество. Одиночество меня и не угнетает — как не угнетает небо, земля, ветер — они существуют независимо от моего хотения — потому что были так рождены. Именно одиночеству я обязан возможностью говорить с почти любым человеком — поверх стен — дорожа мельчайшим мигом понимания и тепла. На этой земле ничего не возвращается, не повторяется. И ничего нельзя взять с собой туда, куда гонит ветер. И я думаю иногда — сердце сжимается как под ножом в подворотне — как же я там буду без этой невообразимой прекрасной земли — без этих медовых тёплых щемящих людей… сердце заходится, а потом отпускает…

Анестезия дали. И я понимаю, что там это уже не будет болеть — там мне всё это будет иногда лишь сниться бессвязными снами.

Как пути ветра сейчас снятся здесь.

ЧАСТЬ 2

… объяснить, как много для меня значат глаза другого человека. Вернее, какие бывают встречи глазами.

Их бывает всего несколько за жизнь. Всего несколько раз, встречаясь взглядом с кем-нибудь — в миг ослепляющей дрожи — рокочущей силы в хребте и макушке — почти боль и больше, чем счастье — мне захотелось сказать: ты!! ТЫЫ-ы! Сказать это — так: давай удерём — сбежим — свалим — сквозанём — ломанёмся — отсюда — вместе! Однажды я встретился взглядом с небом. Это было в том городке.

Может быть, и поэтому стремлюсь я сейчас туда.