#тыжемать. Белка в колесе

Пытаясь разобраться, я, конечно, стала искать внятную книгу по теме. Несколько вечеров изучала труд Александра Захарова «Дневные и ночные страхи у детей». В книге приводились данные опроса 200 матерей, чьим малышам было от года до трех. Как выяснилось, наиболее распространен у детей этого возраста страх неожиданных звуков (52 % мальчиков и девочек). На втором месте – страх одиночества (44 % мальчиков и 34 % девочек), затем идут боязнь боли, уколов и врачей.

И ничего о заводных игрушках, дядях с усами и работающих мясорубках. Зато вот такое забавное наблюдение: автор утверждает, что страхам в основном подвержены дети старородящих (после 30 и особенно после 35 лет), ведь ребенок впитывает тревожность матери, поздно вышедшей замуж и долго не имевшей детей. Ха-ха. Тут как «старородящая» я вообще промолчу.

Еще автор задается вопросом: передаются ли страхи по наследству? Ведь часто мамы и дети боятся одного и того же. И отвечает, что да, такое случается. Особенно если мать и сейчас испытывает эти страхи.

Здесь я закончу цитировать Захарова и замечу вдогонку, что в некоторых популярных статьях пишут, будто страх – это признак развитого воображения.

В книге «На стороне ребенка» знаменитого французского психотерапевта Франсуазы Дольто читаем: «В сущности, ребенок – тот же сомнамбула. Если лунатик проснется и поймет, что под ним пустота, он испугается и упадет. Взрослые постоянно хотят разбудить ребенка. Не следует будить его слишком рано, и в то же время когда-то это сделать необходимо».

Чем дольше я думаю о страхах у детей до полутора лет, тем больше понимаю, что эта планета так и останется неисследованной. Ведь годовалый ребенок не может рассказать, почему уютный поросенок его пугает, а зубастый плюшевый волк становится лучшим другом.

И снова переоценка!

Ребенку исполняется два. Тут уж мы закатываем торжество. Близкие друзья просто приходят порадоваться, дальние устраивают очередную ревизию достижений. Я старательно держу удар.

Сколько слов он у вас говорит? Э-э-э. После ста я перестала считать, а до того мило записывала все в отдельный файлик. Сто – это много или мало? Обязательно найдется тот, кто скажет, что мало.

Знает ли он буквы? Хм, сложно сказать. Если ему показать карточки с буквами, то, скорее всего, он будет смеяться. Правда, у нас таких карточек нет. У нас сплошные паровозы и машины. А ваш ребенок в два все буквы знает? И стихи читает? И как вам это удалось, вы, наверно, талантливый педагог, извините, мне пора, было очень интересно.

Знает ли он цвета? Да, знает. Синий. Синий ему нравится, потому что я рисую ему синие паровозы. «У меня тоже ребенок цвета не знает, его из-за этого по врачам таскаю. Невролог велел».

Ходит ли он на горшок? Нет, не ходит. Я знаю, что я ленивая корова, но я верю, что в какой-то момент ребенок сам перерастет подгузник. Пока же от горшка он с визгом убегает, а я и так много бегаю и визжу, чтобы заниматься этим лишний раз. И, конечно, мне тут же прилетает: «А мой уже в год на горшок ходил».

Он до сих пор с соской?! Я уже устала, поэтому делаю вид, что слежу за раздачей гостям вторых блюд.

Как у вас с очередью в детский сад? Это моя больная мозоль. С того момента, как я решила больше не проверять очередь каждый день, я, кажется, утратила контроль над ситуацией. Будь что будет.

Когда вы выходите из декрета? Видимо, я утратила не только контроль, но и карьерные амбиции. Околачиваю груши и пеку пироги. Из декрета скоро выйду, но когда – точно сказать не могу. Мне интересно с этим маленьким буяном.

Умеет ли он сам надевать штаны? Скажу так: снимает очень шустро. Надеваю я, причем значительно медленнее.

Различает ли он геометрические фигуры? Да, обожает овалы, хотя, я слышала, некоторые их с детства не любят.

Он знает свое имя? Да, считает, что его зовут Кокосик.

Ой, он, что ли, кричит f*ck???? Нет, это слово «флаг».

Кстати, о горшке

К слову, я очень уважаю всевозможные достижения прогресса. Особенно бытовые. К их числу я отношу и детские подгузники, с тоской слушая мамины рассказы о том, как ей приходилось постоянно кипятить пеленки и все такое. В общем, как у Довлатова:

«Вместо пеленок Маруся использовала удобные и недорогие дайперсы. Эти самые дайперсы – первое, что Маруся оценила на Западе».

Уважение к прогрессу, правда, сделало меня ленивой матерью (скажу честно, я не особо и сопротивлялась). Костя подрастал, и мне все чаще задавали вопрос: «Ты приучила ребенка к горшку?» Я розовела и молчала, думая о свободе родителей, которую дают подгузники. Мне тут же начинали говорить, что пора, пора, часики тикают, ребенок уже должен… Я продолжала розоветь, думая, что научится. Когда придет время. Тем более наш педиатр считает, что особого смысла в приучении к горшку нет. Так, по желанию.