У-3

Понял, когда обнаружилась горькая истина. Адольф Лёэ Брурсон был родом из города Свельген в губернии Согн-ог-Фьурдане, где отец его слыл одним из наиболее видных членов местной ячейки Христианско-народной партии. Вроде бы полный порядок. Так думает и Брурсон-младший. Да не так-то все просто на самом деле. Некогда Свельгенское отделение профсоюза химической промышленности, которое никто не назвал бы самым красным, избрало родителя будущего шифровальщика своим кассиром. И в одном профсоюзном издании вроде бы есть подлинная фотография, где старший Лёэ Брурсон, участвуя в рабочей демонстрации, держится за уголок красного знамени — на беду (как одно время казалось), во всяком случае, для одного из его потомков.

В силу серьезности вопроса, как говорится, проверка инстанциями возможной угрозы этого эпизода в предшествующем поколении для государственной безопасности неизбежно должна была стать и обширной, и продолжительной. Две, три, четыре недели Адольф Лёэ Брурсон, все больше недоумевая, разносил по разным канцеляриям несекретную почту. Наконец то ли из бункера Лэнгли, штат Виргиния, то ли из Форт-Мида, штат Мэриленд, то ли из САКЕВРа под Парижем, а может быть, из самой крепости Акерсхюс в Осло пришло заключение: Адольфа Лёэ Брурсона можно пускать под землю. Где он и пребывает на радость делу свободы.

* * *

Адольф уже закончил телефонные переговоры, когда я вынырнул из пучины воспоминаний и вновь сфокусировал на нем свой взгляд. Мои глаза успели свыкнуться с подземным северным сиянием, и я свободно отличал голубой цвет мундира от пастельно-бирюзовой стены за его спиной.

Однако Адольфу Лёэ Брурсону сейчас было не до пастельных оттенков. Он наклонился над экраном индикатора. Радар что-то засек. И я повернулся обратно на стуле.

Наконец-то признак жизни! Видимо, шторм обломал себе рога, не дойдя до Кольского полуострова. На экране было видно, что с Оленегорского аэродрома под Мурманском поднялся МиГ-16. Светящейся электронной стрелой он шел по дуге мимо полуострова Варангер и мыса Нордкин на почтительном расстоянии от норвежского воздушного пространства. Курс МиГа отвечал уже известному вектору, радарный профиль был тотчас опознан, проведена классификация по натовским таблицам, номер вылета запечатлен в мозгу ЭВМ.

Антенные уши фиксировали радиообмен самолет — земля. Было также слышно, как о чем-то болтают два танкиста. Наблюдатель-артиллерист передавал команды на батарею. Надводные и подводные суда слали на базу очередные доклады. Все было в норме, и вместе с целой армией других смиренных пещерных живописцев мы с Адольфом Лёэ Брурсоном соединяли нормальные элементы частой сетки кодов, частот, метафор и символов в огромный электронный портрет Неведомого По Ту Сторону Границы.

Картина получалась грозная, на холсте громоздились тактические ракеты, бомбардировщики дальнего действия, амфибии, самоходные орудия, полевые гаубицы, полки морской пехоты, вездеходы, минометы, полки ПВО, бронетранспортеры. Все это составляло норму, и на фоне электронного изображения этой нормы сразу бросилась бы в глаза любая сторонняя деталь.

Красная лампочка.

Красная лампочка замигала — сперва в моем подсознании, затем и на пульте рядом с индикатором. Она мигала возбужденно и ярко, и к ней присоединились другие. Что-то происходило. Я посмотрел на экран, но в электронном месиве под стеклом по-прежнему отражались только мое лицо и моя тревога.

И тут я увидел. Схватил, как говорится, на лету. Радар засек самолет. На экране передо мной возник крупный светящийся эхо-сигнал.

Он двигался с противоположной стороны, вдали от берега, но уже в пределах морской границы. Ясный, резко очерченный сигнал. Скорость не такая уж большая. 0,7 М — то есть около 540 английских миль в час. Но профиль на экране не отвечал ни одному из образцов на моей таблице. И высота была невероятно велика, в верхней четверти радиуса действия РЛС. Объект не ответил положенным кодом на запросы локатора и Адольфа Лёэ Брурсона. Он вообще не ответил. На экране ярко рисовался незнакомый профиль с огромным размахом крыльев. И цель уверенно выдерживала курс. Нет, это не мираж и не морок. Не метеозонд, не дирижабль и не спутник.

Самолет. Визит дамы. Но не барышни Нада Зеро.

Черная Дама.

Лёэ Брурсон стоял за моей спиной. Я повернулся, посмотрел на него. Он кивнул. Я вызвал оперативный центр сектора ПВО. Перевел код в электрические импульсы. Через несколько секунд дежурные девушки и операторы нанесут курс неизвестного объекта на большую горизонтальную карту. Начальник поста опознания быстро заменит классификацию «Zombie», сиречь «неизвестный», на «X-ray». Объект явно чужой, а не союзнический. Идет необычным курсом, радарный профиль незнакомый, опознавательный сигнал неизвестен, следить особенно внимательно.

На всякий случай, сомневаясь, что будет прок, я еще раз сверил сигнал с известными профилями в таблице.