У аборигенов Океании

Деревня, окружающая станцию, имела более аккуратный вид, чем та, в которой мы уже побывали. Опрятные хижины, многочисленные орудия труда, тщательно возделанные участки. Жители поселка, истые дети природы, решили, что наше прибытие — это достаточный повод для того, чтобы лишний раз похвастаться своими праздничными украшениями. Даже женщины и те решили себя показать в наилучшем виде. Мы застали врасплох двух подружек, красивших себе щеки и примерявших ожерелья из свиных клыков.

Вскоре мы очутились в окружении группы красочно разодетых мужчин. Меховые полоски на голове, раковинные диски в носах и даже перья райских птиц, по которым я так вздыхал в последнее время.

— Райские птицы попадаются здесь очень редко. Я сам уже с год не видел ни одной, — заверил меня Питер. — Это перья из старых запасов, порой просто выторгованные в других районах.

Женщины сгорали от любопытства, но по традиции держались вдалеке от чужестранцев. Жители деревни с нетерпением ждали момента, когда Питер появится на площадке, где обычно происходят торжества, и подаст знак к их началу. Наш хозяин, однако, благоразумно переждал полуденный ливень, угостил нас холостяцким ленчем, и лишь после этого началось веселье, а вернее, фестиваль местного фольклора.

Собралось все население деревни, однако главных действующих лиц оказалось немного. Их свежескроенные фиговые листки были меньше пляжных мини-бикини. Великолепнее всего были украшены головы, уши и носы. У большинства «актеров» висели на шее крестики, а тела их опоясывали кожаные военные ремни. Вид исключительно красочный, да и физически они показались мне привлекательнее жителей болот над Кикори. Более правильные черты лица, более стройные фигуры. Менее презентабельный вид имела толпа, окружавшая площадку, особенно пожилые, по местным понятиям, тридцатилетние женщины. Все их одеяние состояло из подвешенной спереди тряпки величиной не более носового платка. Значительно лучше выглядели молодые девушки-подростки, одетые большей частью в ситцевые юбки и украшенные ожерельями и всякого рода браслетами.

_{Жители Гуари}

Фестиваль начался с выступлений местного чемпиона по стрельбе из лука. Его движения были на редкость точными. Мурашки побежали у меня по спине при мысли, что я мог бы случайно стать мишенью его стрел. Абориген стрелял по мишени, однако злой рок приманил сюда какую-то невзрачную птицу. Чемпион молниеносно выпустил стрелу, и птица камнем повалилась к его ногам. Это был верх мастерства. Собравшиеся заслуженно наградили стрелка дружными аплодисментами.

Затем его товарищи устроили некое подобие пионерского костра. Появились музыкальные инструменты, среди которых ведущую роль играл барабан, своей формой очень похожий на большие песочные часы. Под звуки дудки собравшиеся исполнили несколько песен. Присутствовавшие оживились, постепенно все втягивались в общее веселье. Через некоторое время в круг вступили даже самые молодые девушки, которые в ритмичном, но не очень замысловатом танце продемонстрировали свое чувство ритма и красоты. Веселье шло вовсю, охватывая все более широкий круг участников.

Я был уверен, что, будь здесь приготовлены запасы еды, происходящие выступления, несомненно, превратились бы в настоящее празднество, которое продолжалось бы добрых три дня.

Но это как раз не устраивало Питера. Через некоторое время он велел прервать веселье и наградил наиболее отличившихся артистов. Меня расстроило такое решение: уж очень любопытно было посмотреть, как далеко новогвинейцы способны зайти в своем веселье. Когда-то на Кубе я имел возможность наблюдать похожее по своему характеру торжество, которое через несколько часов перешло в настоящее исступление. Как сообщил Питер, его соседи также умеют недурно забавляться. Сейчас, однако, он не мог этого допустить — ему предстояло вскоре отправиться в патрульный обход. В утешение он преподнес нам по нескольку оригинальных стрел, предназначавшихся для различных целей.

Утром мы были уже в пути. С большим сожалением покидал я Гуари — этот чудесный уголок в горах. Спускались мы по той же дороге, по которой поднимались раньше. Лазаро, соскучившийся по своим детям, оставшимся в Тапини, был рад возвращению домой. Он весело насвистывал и, ухарски поворачивая баранку, заставлял нас нещадно колотиться в донельзя тесной кабине «лендровера». Через несколько километров кончилась горная степь, и мы снова окунулись во мрак насыщенных влагой лесов. Священная гора Юли исчезла у нас из виду, очевидно, навсегда.

Ловец бабочек