У березки я заплакал

Меня удивил и поразил размах планов, с которыми ассоциация решила выйти в народ. Услышанное затрагивало интересы не только земли Владимирской, но и всего российского государства.

Правда, многое в планах ассоциации было для меня непонятным. Поэтому я напросился на встречу с Владимиром Ивановичем, надеясь приоткрыть для себя существо идей, родившихся в головах жителей древнего города.

… Одна из комнат квартиры, где проживал Фомин со старенькой и больной матерью, была полностью отдана под кабинет архитектора. Поражало обилие икон на стенах. Здесь же, по соседству, были развешаны многочисленные чертежи и эскизы, среди которых выделялись православные храмы и часовни. Меня больше всего заинтересовал многоцветный, строго выписанный на большом листе ватмана, переливающийся звездными полутонами огромный цветок. Рисунок поражал своей таинственностью.

Владимир Иванович перехватил мой взгляд, подошел к рисунку, протянул руку, словно здороваясь с ним.

– Это – мое главное детище, которому я отдал много лет своих творческих исканий, – с гордой улыбкой заметил Фомин.

– Но о нем поясню позже. А пока давайте попьем кофейку, я обычно завариваю натуральный, молотый…

Вскоре комната наполнилась чарующим ароматом кофе. На небольшом столике появились чашки, сахар вприкуску, какое-то варенье. С этой маленькой, но располагающей к разговору прелюдии, и началось повествование Фомина об открытии, осветившем его жизнь.

– Когда я заканчивал институт, по распределению попал на работу во Владимир. Еще на первых курсах в моей душе оставило глубокий след знакомство с древнейшей архитектурой Святой Руси. Мне, например, казалось, что каждый собор, каждый храм нес на себе печать непревзойденной красоты, гармонии, пропорции Вечности. Незабываемо ощущение, которое я испытал, впервые вступив на историческую землю предков: «Владимир во Владимире!» Эта мысль, как провидение, на долгие годы стала для меня своеобразной поддержкой и творческим вдохновением. Проектируя дома, приходил все больше и больше к выводу, что нынешняя владимирская архитектура должна быть как-то взаимосвязана с историческими Успенским и Дмитриевским соборами. Свои обобщения я отразил в кандидатской диссертации «Современная архитектура в историческом центре».

Фомин прервал на какое-то время свой рассказ, вышел на балкон и закурил. Оставшись один, я снова осмотрел комнату и решил для себя, что в таком хаосе непросто предаваться глубоким размышлениям.

– В своих профессиональных пристрастиях я все равно ощущал недостаток знаний, – возвратившись в комнату, заговорил Владимир Иванович. – Никак не мог проникнуть в тайну создания храмов и древних русских городов. Как будто кто-то водил меня за нос, не давая заглянуть за запретный барьер. Но, видимо, Господь внял моим настойчивым поискам и послал мне помощь с самой неожиданной стороны.

Фомин поведал о том, что пробным камнем и прологом ко всей его дальнейшей деятельности стала поездка в Тулу. Там должны были отметить 300-летний юбилей династии Демидовых. Местная власть объявила конкурс на лучший проект реконструкции фамильной церкви знаменитых промышленников. Конкурс выиграл Фомин. За месяц с помощником он разработал проект, для которого московский институт просил год. Владимиру Ивановичу предложили и воплотить его в жизнь. Получилось, что ехал Фомин в Тулу на месяц, а пробыл полтора года.

Фамильная церковь Демидовых, которую предстояло восстановить, не имела даже купола. Отсутствовали и чертежи. В наличии у реставраторов была только одна маленькая фотография. Именно по ней надо было за восемь месяцев почти заново соорудить храм 17 века.

Фомин признался, что с поставленной задачей справиться было чрезвычайно трудно. Даже при том, что городская власть почти чудом нашла деньги на реконструкцию церкви.

Неожиданно Фомину помогли друзья из Владимира. Они командировали в Тулу еще одного человека. Говорили, что он очень толковый математик и экономист, обладает в самых разных отраслях глубочайшими знаниями. Этим помощником у Фомина оказался Иван Бочаров. Он был правнуком старшего брата Серафима Саровского.

Будучи мальчиком, Ваня, еще в дореволюционные годы, наблюдал сооружение храма в Курской области. Работой руководили монахи-зодчие. Все секреты древнего зодчества тогда передавались устно, из века в век, людям избранным. С помощью молебнов человек начинал их понимать. Зодчие лишь указывали, что надо делать. Потому-то и не сохранилось чертежей городов. При строительстве храма монахи поделились некоторыми своими знаниями с любопытным мальчуганом. Бочаров, обладая хорошей памятью, все запомнил. А само понимание секретов древнерусского зодчества пришло значительно позже. Главный секрет был связан с особыми математическими операциями, вроде и простыми на вид. Однако Бочаров никак не мог применить полученные знания на практике. Он очень переживал о том, что секрет древнего градостроительства так и останется за семью печатями для наших архитекторов.