У Черного моря (СИ)

– Расслабь руку, серьезно, расслабь, – велела она, и Ягыз дернул щекой.

– Что значит «расслабь»? Если я ее расслаблю, я уроню пистолет!

– Ты отлично знаешь, что значит «расслабь», ты вцепился в пистолет, как в дубину, у тебя аж пальцы белые.

Ягыз вздохнул и снова поднял пистолет.

– Так пойдет?

Хазан пожала плечами.

– Расслабь локоть, но зафиксируй руку. Чуть нагни голову, чтобы глаза были на одной линии с прицелом. Выдохни. Не смотри на цель, смотри на мушку. Дыши медленно. Не торопись, – указывала она. – Дыши медленно и глубоко. Давай.

Как она и думала, он снова выстрелил мимо.

– У меня никогда не получится.

– Тебе просто нужно тренироваться.

– А кто тебя учил? Сестра Кериме? – Спросил он, опуская пистолет и разочарованно глядя перед собой.

Хазан покачала головой.

– Папа.

– Он же умер, когда ты была маленькой? – Ягыз недоуменно посмотрел на нее, и Хазан усмехнулась.

– Ну, я не говорю, что он научил. Начал учить. Потом, да. Тетя Кериме. Дядя Кудрет. Дедушка. Мама, – добавила она, глядя на озадаченного жениха. – Но мама предпочитает стрелять из ружья.

Ягыз засмеялся, качая головой.

– Я что, попал на Дикий Запад?

– Нет, это Черное море. – Она забрала у него пистолет. – Привыкай.

Она подняла оружие, глядя на выстроенные в ряд баночки на деревянном столе для пикника на берегу.

– Помнишь, я говорила про тетю Кериме. Как она тренировалась?

Ягыз кивнул.

– Тетя Кериме уехала в горы, не закончив школу. Когда пришли вести, что твой отец женился, она стала посмешищем всего города. И она не выдержала позора. Она ведь была помолвлена самой первой в своем классе. Носила кольцо, когда остальные девчонки еще играли в куклы. И была этим горда. Она не любила твоего отца, Ягыз, она любила свою гордость. Вот как было разбито ее сердце – не тем, что твой отец бросил ее, а тем, что ранил ее гордость. Потому она уехала в горную деревню, на ту самую молочную ферму, где жил твой брат, годами жила там, в горах, не появляясь в городе. Пасла коров, взбивала масло, делала сыр. А в свободное время стреляла.

Хазан прицелилась.

– Она не совсем твоего отца представляла, когда стреляла там по бутылкам с скисшим молоком. Она стреляла по своим обидам. – Хазан навела пистолет. – По своим несбывшимся мечтам. – Выстрел. – По своим нерожденным детям. – Выстрел. – По непостроенному дому. – Выстрел. – По несыгранной свадьбе. – Выстрел. – По горю ее отца. – Выстрел. – По разочарованию ее матери. – Выстрел. – По позору своих братьев. – Выстрел.

На столе не осталось баночек, и Хазан, перезарядив пистолет, пошла к столу, собирать баночки и снова расставлять их по столу.

Ягыз задумчиво смотрел на нее, когда она вернулась к нему и снова повернулась к цели.

– Я не сразу научилась попадать. Мне понадобилось много времени. Но когда я стреляла, я тоже представляла себе свои обиды.

Хазан подняла пистолет.

– По тому, что отца больше нет рядом. – Выстрел. – По тому, что дедушка остался без сына. – Выстрел. – По тому, что Эдже не знает отца. – Выстрел. – По тому, что дядя Кудрет отбился от рук без него. – Выстрел. – По тому, что в жизни тети Кериме снова появилось горе. – Выстрел. – По тому, что мать не плачет о нем. – Выстрел.

Хазан опустила пистолет, мрачно глядя перед собой.

– И тебе было легче, когда ты стреляла? – Спросил Ягыз, и Хазан перевела на него взгляд.

– Когда я попадала, да, мне становилось легче. Всего на пару секунд. Ненадолго. Иногда совсем ненадолго. Но да, мне становилось легче, – она глубоко вздохнула, отводя от него взгляд.

– Знаешь, тетя сказала, что ей стало точно легче, когда она поняла, что полюбила Джамаля Йылдыза. Когда она сыграла свадьбу, родила Керема, вернулась в Орду с гордо поднятой головой. Ей стало легко, так легко, что она на некоторое время перестала стрелять. – Хазан рассмеялась. – Но потом она снова начала копить обиды – на мою маму, на соседей, на глупых работников порта. Уж чего-чего, а поводы пострелять она всегда умела найти.

Хазан протянула Ягызу пистолет.

– Попробуешь?

Он смотрел на нее внимательно, словно стараясь что-то разглядеть, увидеть в ее лице то, чего там не было, а было где-то в сердце, в душе, в глубине ее мозга, где даже она не могла разглядеть.

Он перевел взгляд на стол с банками, усмехнулся, покачав головой, словно подумал о какой-то глупой чепухе, быстро глянул на нее, улыбаясь, и поднял руку с пистолетом.

– Расслабить локоть, – насмешливо сказал он, – опустить голову. Дышать медленно.

Выстрел. Выстрел. Выстрел. Мимо. Мимо. Мимо.

Другого и не стоило ожидать, это всего-то вторая неделя, подумала она, но тут он наконец попал. И через несколько выстрелов он попал снова. А потом снова.

– Семь попаданий из двадцати. Отличный результат, радостно сказала Хазан, медленно хлопая в ладоши, и Ягыз застенчиво улыбнулся ей, застенчиво и радостно, словно маленький мальчик, которому удалось что-то сложное. – Расскажешь мне, что ты представлял, когда стрелял по этим банкам?

Его улыбка погасла, и он покачал головой.

– Может быть, когда-нибудь.