У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания

Бой шел уже у подножия следующей высоты. Немцам удалось подняться по ее склону. Но дальше они в первый день штурма пройти не смогли.

С нового места Умеркин попытался связаться с командиром 1–го дивизиона. Но связь восстановилась лишь со своей батареей. Оттуда Умеркину сообщили:

— Только что по запросу капитана Постоя вели огонь по его наблюдательному пункту. Связи с ним больше нет…

8 июня после полудня бой приблизился к огневым позициям 1–го дивизиона — фашистские танки и пехота рвались кратчайшим путем к кордону Мекензи.

— Выкатить орудия для стрельбы по танкам прямой наводкой! — приказал своим батарейцам младший лейтенант Умеркин. — Занять круговую оборону. Приготовить гранаты, бутылки!

Восемь танков шли прямо на батарею. Головной вылез из кустов, медленно разворачивая башню. Командир орудия Федор Востриков поймал ее в перекрестие панорамы. Грянул выстрел, и танк замер, окутываясь дымом.

По другому танку бьют расчеты Искандерова и Вагина. Подбитая машина пытается развернуться, но оседает набок, потеряв гусеницу. А позицию батареи уже обстреливают немецкие автоматчики. Прорвавшийся с фланга танк бьет по орудию Вострикова. Расчет залег в укрытии и остается невредимым. Вагин выручает Вострикова точным выстрелом по башне танка. Востриков не остается в долгу—подбивает другой танк, нацелившийся на гаубицу Вагина.

— Ни шагу назад! Бей гранатами! — слышат батарейцы звонкий голос Абдулхака Умеркина.

Расчет Вострикова поджигает еще один танк. Уцелевшие танки — два из восьми — поворачивают обратно. Перебежками отходит фашистская пехота.

Удержали свои позиции также 2–я и 3–я батареи. 1–й дивизион не дал врагу с ходу овладеть кордоном Мекензи.

Но в тот же день, 8 июня, фашистские танки и пехота оказались у командно–наблюдательного пункта на«шего полка, на высоте 64.4.

К нам на КП дивизиона прибежал запыхавшийся боец. «От начальника штаба полка!» — выкрикнул он, протягивая лейтенанту Куцинскому записку. Виктор Родионович прочел: «Срочно откройте огонь по прорвавшимся в лощину юго–западнее нас пехоте и танкам противника. Чернявский».

Куцинский приказал мне передать на 9–ю батарею номер условного рубежа, который не мог быть раньше пристрелян, и внести поправки после контрольного выстрела. Мы со связистом пробираемся на соседнюю высоту. Ее трудно узнать. Кажется, будто произошло землетрясение: окопы, отрытые в полный профиль, полуразрушены, на месте траншей — какие‑то бугры. Нет больше ни кустов, ни травы, земля дымится…

По лощине медленно ползут, ведя огонь, четыре немецких танка. А над позициями 9–й батареи кружит свора «юнкерсов». Их бомбы подняли тучу черной пыли. И под такой бомбежкой батарея ведет огонь!..

«Выстрел!» — повторяет команду связист. Вносится поправка, и следующий снаряд разрывается в лощине среди танков. Батарея переходит на беглый. Видно, как два танка остановились и выскочившие из них фашисты бегут в кусты. Один танк пытается повернуть к Камышловскому оврагу, но очередной снаряд останавливает и его. Только четвертый рванулся вперед, к окопам полкового командно–наблюдательного пункта. Но вот и он окутался дымом. Как потом выяснилось, его поджег бутылками капитан Майборода.

«Сокол»! «Сокол»!..» — вызывает мой связист. Но «Сокол» больше не отзывается. Связист убегает вдоль линии и возвращается растерянный:

— Узел связи разбит, там все погибли…

Бежим туда вместе. Дымится большая воронка. И никого живого вокруг. Пытаемся соединить напрямую, без коммутатора, разметанные по кустам концы проводов. Раз даже услышали позывные 9–й батареи. Но вблизи разорвались новые бомбы, и всякая надежда восстановить связь пропала.

О том, что происходило в это время на команднонаблюдательном пункте полка, нам стало известно лишь через несколько часов.

…Атака танков была отбита, но до роты гитлеровцев прорвалось на высоту. На КНП кроме начальника штаба Константина Яковлевича Чернявского, который остался за командира полка, отправленного в санчасть, находились командир 747–го стрелкового полка подполковник Шашло, капитан Василий Майборода, командир взвода разведки Николай Лугин, сержант Иван Хвостенко, радист Шкурат, артразведчик Холод. Они и приняли неравный бой.

Наши товарищи расчетливо вели огонь, но фашисты, не считаясь с потерями, все ближе подбирались к их окопам. В блиндаже радист настойчиво повторял позывные батарей, с которыми полчаса назад оборвалась связь.

Несколько гитлеровцев уже проникли в ходы сообщения, когда одна батарея наконец отозвалась. Ее снаряды заставили отойти основную группу атакующих. Однако те, что успели вскочить в окопы, забрасывали КНП гранатами. Убитый радист навалился на передатчик, словно прикрывая его собственным телом. Задело осколками Шашло и Чернявского.

— Ничего, пустяки, — отстранил он Майбороду, кинувшегося к нему с перевязочным пакетом. В это время Лугин и Хвостенко «лимонками» уничтожили фашистов, засевших в ходах сообщения.

Но связи больше не было, КНП не мог вызвать огонь батарей, и враги снова стали приближаться.