У черты заката. Ступи за ограду

— Ну вот и он, — сказала донья Элена, посмотрев на часы. — Чего это донья Мария так задержалась, ему уже пора есть…

— А почему мы хнычем? — весело спросила Беатрис, выйдя в переднюю. — Здравствуйте, донья Мария. — Она присела на корточки возле ребенка и прикоснулась щекой к его разрумянившемуся от холода личику. — Что случилось, сеньор?

— Сеньору бы все гулять да гулять, — сказала донья Мария, снимая пальто. — Ведите-ка его в детскую и раздевайте, я сейчас.

Беатрис встала и подала Херардину палец:

— Ну идем?

Малыш уцепился за палец и потащил ее к двери в гостиную.

— Мама! — сказал он требовательно.

— Нет, сеньор, — сказала Беатрис. — К маме нельзя, мама нездорова и может тебя заразить. Идем-ка лучше сюда…

Она подхватила его на руки и унесла в детскую.

— Ну, кто с тобой сегодня гулял? — спросила она, посадив Херардина на стол и расстегивая пальтишко. — Макбет был?

— Да, — сказал он, кивая белокурой головенкой. — Да, да.

— Конечно, Макбет от тебя ни на шаг. Давай-ка ручки. Вот так. А еще кто был?

— Кота, — важно сказал Херардин, немного подумав.

— О, и кошка тоже? Наверное, та, соседская. Ты ее не трогал?

Херардин отрицательно помотал головой и выставил ножку, чтобы поскорее сняли резиновый сапожок.

— Сейчас, милый. Значит, коту ты не трогал, это правильно. Они опасные, могут поцарапать. Большая была кота?

Херардин опять подумал и поднял кверху растопыренные ручонки.

— Ну, видишь! Куда это, такая громадная кота — больше тебя. Как Макбет, только Макбет добрый и чистый, а она злая и, наверное, грязная… А ну-ка ножки — не замерзли? Нет, ножки у нас теплые… Сейчас наденем ботиночки, погоди…

Переодев малыша, Беатрис взяла его на руки. Тот сразу бесцеремонно ухватил ее за ухо и повернул лицом к окну.

— Гага, — сообщил он деловито, показывая на сидящего снаружи на подоконнике мокрого воробья.

— Да, да, такая же, как ты, милый… — Беатрис крепко зажмурилась и прижалась лицом к теплому тельцу ребенка. Сердечко его билось четко и быстро, как у пойманной в ладони птички. — Мой маленький, — шептала Беатрис торопливо, чувствуя, как слезы текут по ее щекам, — мой маленький, моя радость…

С конца июля события в Египте приковали к себе всеобщее внимание. Слова «Суэцкий канал», «Насер», «Ближний Восток» запестрели в газетных заголовках, начались разговоры о возможности войны. Второго августа в Англии была объявлена частичная мобилизация резервистов, четвертого из Портсмута вышел курсом на Мальту авианосец «Тезей» с парашютной бригадой на борту. Беатрис опять начала читать газеты.

Однажды, перед концом рабочего дня, к ней в комнату вошел Пико.

— Послушай, — сказал он, морщась от дыма сигареты, — ты так и собираешься умереть невеждой?

— Не хотелось бы, — ответила Беатрис. — А что?

— Кончай свои дела, и я тебя свезу в одно место. Будет говорить твой приятель, Хуарес.

— О чем, о канале? — Беатрис выразительно вздохнула. — Я за эти дни столько наслушалась о Египте…

— Не беспокойся, Хуарес будет говорить не о канале.

— Дело в том, что сейчас все митинги в основном по поводу канала, — все еще недоверчиво сказала Беатрис. — А когда слишком много говорят про одно и то же, это уже просто не воспринимается…

— Я тебе говорю, собрание по другому поводу! Собирайся, иначе опоздаем.

Собрание происходило далеко — в Боке, возле рыболовного порта. Автобус долго вез их по грязным улицам с высокими тротуарами и странными домами, обшитыми гофрированным железом и окрашенными в неожиданно яркие цвета — синий, оранжевый, фиолетовый. Когда они приехали, большой зал с низким потолком был уже набит битком и основательно прокурен. Пико взял Беатрис за руку и потащил сквозь толпу; на них недовольно оглядывались, но, увидев девушку и однорукого парня, теснились и уступали дорогу.

— Будем стоять здесь, — сказал Пико, добравшись до двери с надписью «Запасной выход». — В случае чего, выскакивай сразу.

— А какой может быть случай?

— Всякий, — неопределенно ответил Пико.

На эстраде уже кто-то говорил, но было шумно, и Беатрис плохо разбирала, о чем идет речь. Потом в зале началось движение, перед Беатрис оказался высокий плечистый мужчина в комбинезоне, пахнущем чем-то машинным; поднимаясь на цыпочки и выглядывая из-за его плеча, она увидела на эстраде Хуареса.

Он начал говорить, но первых его слов Беатрис не услышала. Потом кто-то крикнул: «Громче!!» — и Хуарес повысил голос.

— Если можно, немного тишины, компаньерос, — сказал он. — Помещение большое, а микрофонов у нас нет. Тише, прошу вас!

В зале стало немного тише. Хуарес достал скомканный платок и отер лоб.

— Так я продолжу, компаньерос. Конечно, нельзя не согласиться с тем, что здесь говорил только что уважаемый доктор Арау, но и ограничиться этим было бы большой ошибкой. Большой и очень опасной ошибкой, компаньерос! Положение серьезнее, чем считает доктор… или, во всяком случае, делает вид, что считает!