У чуда две стороны

И вообще. Где-то я читала, что если болтаешь о мальчишке на всех углах: «люблю его», то это вовсе не любовь. Он тебе просто «нравится». А вот если приходит тайна, то… это точно она. На букву «л». И что надо от нее спасаться.

А как спасаться – про это я нигде не читала. Но мне и не хотелось спасаться! Я была счастлива тем, что сегодня случилось, и полностью отдавалась новому чувству.

И если уж я своей самой близкой подруге не рассказывала о важных для меня вещах, значит, в мою жизнь пришло то, о чем пишут в книгах и песнях.

Дома я учила уроки и время от времени вспоминала его взгляд из-под челки. И это воспоминание прошибало меня до озноба. Казалось, что его взгляд во мне просто-напросто поселился и временами просто выплывал на поверхность.

У него не глаза, а колодцы.
Глубока и темна вода.
Вряд ли в них отражается солнце,
Уж скорее ночная звезда…

Я вскочила со стула, как ужаленная. В волнении подошла к окну. Что случилось? Я что, сочиняю стихи? Заразилась от Тани Пироговой? От Пушкина, которого проходили в школе?

Я шепотом повторила четверостишие и, чтобы не забыть, записала в компьютер. И меня снова потянуло к окну.

Вот его дом. Фасадом он вытянулся в один ряд с нашим, торцы оказались друг против друга. Мое окно – в торце. А если и его – тоже? Было бы здорово! Смотрели бы друг на друга. «Привет, Лиам!» – «Привет, Маша!»

Всегда теперь на тот дом буду смотреть. Он яркий, как громадная игрушка. Один этаж серыми плитками выложен, другой красными. Тринадцать этажей. Красно-серый полосатик. Такого же цвета «киндер-сюрприз». Его дом – огромный «киндер-сюрприз». Ага, и правда, есть в том доме сюрприз для меня. Такой, в длинной темно-синей толстовке. С длинной челкой. И ресницы у него длинные. И длинная улыбка…

Где он прячется в шумной школе?
Я хожу и ищу его,
В этом школьном безумном море
Нужно мне его одного…

Я включила музыку. Англоязычные баллады про любовь. Из «Титаника», из «Телохранителя», потом включила моих красавчиков «One direction», потом в Youtube полезла, вот он мой, с челкой, Лиам Пейн… Теперь я уже поняла, что мой, с челкой, лишь немножко походил на взаправдашнего Лиама, может, только челкой, мой был ничуть не хуже. Я до сих пор не знала, как его звать. Так что пусть он остается Лиамом. Мне нравится!

Под песни про любовь и мечту закончился мой чудесный день. Самый лучший день в жизни, когда мы вдвоем стояли у школьного волшебного зеркала.

Уходя в сон, я прошептала про себя свое первое в жизни стихотворение. Еще успела подумать: дать его в «Школяр»? И решила: ни за что! У Тани Пироговой стихи про всеобщий дождь, всеобщую осень. А у меня стихи личные. Как дневник.

«Не вспоминай вчера. Там тебя больше никогда не будет».

Не помню, где прочла эту фразу. Наверное, на стене ВКонтакте, где же еще? Мне она очень понравилась, и я взяла ее в «руководство жизни», как и многие другие цитаты, встреченные ВКонтакте. И, помня это изречение, я всегда стараюсь забывать то, что было в прошедшие дни. В последнее время мне это удавалось.

Но вчерашний день упорно не хотел исчезать из памяти. Я вспоминала, как со мной здоровались парни из старших классов, как чужие девчонки спрашивали, в каком классе он учится, как его звать. Я так никому и не сказала про его класс, а имя его и для меня самой – туман. Так что и вправду мой герой неизвестный не только для других, но и для меня. «Лиам, Лиам, Лиам», – напевала я. Славная песенка!

Интересно, а он сам признался кому-нибудь, что автор Муравская имела в виду его? «Вот он я, полюбуйтесь! Про меня писано!» Своим девчонкам в девятом «В» запросто мог сказать: «Вот я какой! Кому автограф?»

Почему-то не хочется, чтобы он хвастался. И вообще я хвастунов не люблю. А что, кто-то любит?

Но больше всего я вспоминала ничего не значащий разговор и картину в раме зеркала: как мы стоим там: девушка с рассыпанными по плечам белыми волосами и парень за ее плечом, темноволосый и черноглазый. Реклама киношки про любовь! Герои фильма улыбаются. Изучают друг друга в стекле. Эх! Если бы нас кто-нибудь сфотографировал на телефончик, как бы я была счастлива! Что же я селфи не сделала? Да разве мне до этого было?

«Ну, как твои коньки?»

«Какие коньки?» – десятки раз прокручивались во мне короткие «аудиозаписи». И как он назвал меня Машей. Голос у него с мягким тембром, приятный.