У.е. Откровенный роман...

Но Пачевский не успел ответить: официант принес высокую темную бутылку вина, предъявил нам ее этикетку. Пачевский одобрительно кивнул, официант поставил бутылку на стол, открыл ее и налил на дно бокала Пачевского буквально глоток темно-красного, как сок граната, вина. Пачевский церемонно взял бокал за тонкую ножку, поднес к носу, понюхал вино, потом чуть взболтал его по стенкам бокала, посмотрел на просвет, пригубил, подержал глоток во рту, сглотнул и облизнул губы кончиком языка. При этом у него на лице было такое сосредоточенное выражение гурмана, что сразу становилось ясно, насколько он, словно истинный Карлсон, любит жизнь со всеми ее кулинарными и плотскими удовольствиями.

Наконец, королевским жестом кивнув официанту, Пачевский разрешил ему разлить это вино по нашим бокалам.

– Попробуйте! Попробуйте! – сказал он мне с настойчивостью тщеславного хозяина.

Я попробовал.

– Ну?! Как винцо?

– Замечательное…

– Ага! – воскликнул он торжествующе. – Но вы еще не пробовали еду! Скоро принесут!

– Так что же Кожлаев?

– Да, Кожлаев!.. – Пачевский горестно вздохнул и сдвинул на столе чистые тарелки, освобождая официанту место для корзинки с горячими хлебцами нескольких сортов, масленки с несколькими сортами масла и еще какой-то вазонки с фирменной ресторанной приправой. – Я, конечно, понимаю, что у вас с Кожлаевым свои счеты. Я же знаю, кем он был. Но поверьте, со своими он был человеком! Мы за ним были как за каменной стеной. А этого Капельникова он дважды просто от смерти спас, реально!

– Но не задаром….

– Да, конечно, не даром! – Пачевский каким-то плотоядным кошачьим жестом взял темный хлебец, осыпанный зернами, разрезал его и стал мазать маслом с фирменной приправой, говоря при этом: – Но, знаете, бизнес – это не для каждого. Есть люди, которым нельзя заниматься бизнесом ни под каким предлогом, это для них смертельно при любых вариантах… Вы тоже ешьте, хлеб с вином – это замечательно!.. Ведь я же не пойду в цирк акробатом под куполом! А в России все ринулись в бизнес, как будто это дрова колоть…

– И все-таки… – вернулся я к тому, что интересовало меня больше всего. – Капельников – инвалид, Рогачева испарилась…

– А я жив и цел, да? – Пачевский усмехнулся. – Вы это имели в виду? Но я им сразу сказал: вы должны были сначала ко мне приехать, а не к ним. Ведь все деньги Кожлаева шли через меня, я был его финансовый менеджер…

– Кому вы это сказали?

Пачевский откинулся в кресле и сразу как-то посерьезнел:

– Слушайте, вы действительно из ФСБ?

– Да.

– А можно ваше удостоверение посмотреть?

– Когда мы едем на Запад, то служебные корочки оставляем в конторе. Такой порядок.

– Логично. Но вы действительно Чернобыльский?

Я положил перед ним свой загранпаспорт.

Он, нужно сказать, очень внимательно с ним ознакомился, особенно с фотографией пятилетней давности.

– Да… Значит, вот вы каким были пять лет назад… Это же вы тогда закрыли нам два казино, верно?

Теперь я понял, откуда он знал мою фамилию.

– Да, – сказал я. – А вы имели к ним отношение?

– Я же вам сказал: я был финансовым гуру Кожлаева. Но только до тех пор, пока он не взял этот Повольский банк.

Я ему сразу сказал, что это плохо кончится, и тут же удрал из Москвы – сначала на Кипр, потом сюда. И, как видите, оказался прав!

Я внутренне усмехнулся его апломбу, спросил с улыбкой:

– Почему же он вас не послушал?

– Потому что решил помочь своим братьям-чеченцам, – всерьез ответил Пачевский. – Вы понимаете, кого я имею в виду?

– Харунова. Точнее, его компаньонов.

Пачевский снова посмотрел на меня как на недоразвитого, а потом – на дискетку, которая все еще лежала между нами на столе. И у меня вдруг появилось четкое ощущение, что он эту дискетку сейчас заберет. Поэтому я тут же взял ее, сунул во внутренний карман пиджака. Он расслабился, обмяк в своих и без того покато-округлых плечах и оглянулся на официанта, который уже катил к нашему столику тележку с набором блюд.

Пока официант располагал эти блюда на столе, Пачевский упорно молчал, а когда официант ушел, сказал:

– Господин Чернобыльский. Если вы будете играть со мной в эти детские игры, разговора у нас не получится. Я пришел на эту встречу, чтобы помочь своей стране, а не заниматься школьным онанизмом. Вы готовы меня выслушать?

Я сменил тон:

– Да. Я для этого приехал.