У Финского залива

Я свой старый пыл, не погасший ныне,
Не оставлю ввек. Мне милы размеры,
Звучных рифм чреда, и услада страсти
В миг исступленья.

Я — поэт всегда. Не мирится проза

Ни с мечтой моей, ни с лазурным чувством,
Ни с огнем любви в светоносном сердце,
С ярким безумьем.

Мне милы — цветы, и заря, и брызги,

Изумрудный ветр, листопад плачевный,
Стон и треск стволов и дождей потоки
С туч мимолетных.

Мне алмаз снегов, и волшебный иней,

И мятелей пыль, и мороза хрусты,
И могильных зим голубые сказки
Счастье приносят.

Мне в зыбях пути переливов лунных,

Среброзарных звезд отдаленный шепот
И Венеры блеск в зеркалах струистых
Сны навевают.

Мне игра Камен, Музагет огнистый,

Амброзийный сон с высоты венчанной,
И Паллады щит, и шелом героя
Радостно блещут.

Мне повозок гром, бранной пыли тучи,

Андромахи плач пред разлукой страшной,
И Патрокла труп на костре багряном
Сердце тревожат.

Пенит путь ладья на пурпурном море,

Гневно мстит Нептун нечестивцам дерзким,
Стреловержец Зевс за быков закланных
Молньей карает.

О, милы вы мне, старины сказанья,

Ветра нежный гимн меж столпов развалин,
Где венком сплелись красота и мудрость,
В области дивных.

Сплин («Покров тоски раскинулся над нами…»)

Покров тоски раскинулся над нами;
И медлит мгла на воздухе сыром,
И каплет с крыш холодными слезами;
И брызжет грязь под мягким колесом.

И пенятся ушаты водяные,

И бродят: дрожь и пасынки тоски;
Вон с грохотом сосульки ледяные
Рассыпались на мелкие куски.

Болотный бред… В ознобе вся столица.

Клубится пар из свалки городской.
О, Петербург, подвальная грибница,
Лишайник дум и страсти молодой!

Петербург