У Финского залива

Погоди! Спокойствие возможно
Тут, на лоне дремлющей природы;
И, как дым, исчезнет все, что ложно
Здесь, в тиши безлюдья и свободы.
Хоть ноябрь, а травка зеленеет
По холма бугорчатому скату,
Солнышко за ветками яснеет.
Манит вновь к мечтания возврату.
И чернеют елок пирамиды,
А меж них прозрачно золотится
Свежий воздух; он ручьем струится —
Забываешь горе и обиды,
Сплетен зуд и гнусные обманы,
В чьих сетях и опытного ловят, —
Совести мучительные раны,
Дальних, что вблизи нас славословят;
И прямые улицы столицы,
Где лишь редко не кривят душою,
И дома — высокие гробницы,
Иль больницы, схожие с тюрьмою.
Забываешь и наряд крикливый
Розы, смятой на пиру разврата,
И кокетство страсти шаловливой,
Ложный пурпур дряхлого заката.

«Забудем мы все: и горячие думы…»

Забудем мы все: и горячие думы
О том, чтобы лучше на свете жилось;
Забудем мы жизни тоскливые шумы,
Забудем мы все, что в душе пронеслось.
Забудем страдания, горя пучины,
Стремления к цели вперед и вперед;
Забудем мы гладкие жизни равнины
И все, что нам душу мертвит и гнетет.
Забудем людские, холодные речи,
Призывы к палящим и бурным страстям,
И старые, теплые, милые встречи,
Забудем соблазны удушливых ям.
Не нужно нам горя, не нужно рыданий,
Ни пенистых чувств, ни удил волевых;
Не нужно фантазии дерзостных зданий;
Ни скромности нежной цветов полевых.
Наскучили все эти розы и грезы,
Наскучил мне жизни убийственный звук,
И греющий смех, и прохладные слезы,
Наскучил луны выразительный круг.
Тосклива тоска, и тоскливо веселье
В наш дряхлый и дряблый и высохший век;
Тоскливо угарное жизни похмелье,
Тосклив венценосный босяк — человек.
…………………………………………………………………

А все же страшна эта смерть роковая,

Что с выцветшей жизнью разлукой грозит;
А все ж дорога эта сила живая,
Что радость и горе нам людям дарит.

Октавы («Живу на севере я с южною душою…»)

Живу на севере я с южною душою,
Безумно-страстною и солнцами залитой;
А дни свои влачу, полярной пеленою
Снегов и вечных льдов бесстрастия покрытый.
Но под венцами льда кипящею змеею,
Весь в пене и в парах, бежит поток сердитый —
То буря и огонь фантазии прекрасной,
Веселой, искристой и юношески страстной.

***

Моим ли ярким снам пророчески не сбыться?
Ужель не видеть мне Италии лазурной?
Под небом Анжело мечтой не позабыться
Под вечер, блещущий парчей златопурпурной?
Мне ль в снеговой юрте, в меху, в дыму ютиться
В мороза скрыл и хруст, или мятелъю бурной, —
Мне с кровью красною ликующих южан,
По ярости судьбы — сыну студеных стран.

ИЗ СБОРНИКА ОТ ЖИЗНИ К ЖИЗНИ (М.: Альциона, 1912)

И жизнь и блеск