У глухого озера.

Дмитрий БИЛЕНКИН

 

У ГЛУХОГО ОЗЕРА

© «Уральский следопыт», 1971.

Ничто, даже погода с утра, не предвещало перемен. Проснувшись, Сергеев откинул полог, и в палатку хлынул зеленый свет, бодрый, как само пробуждение. Там, за чеканной хвоей молодых елей, было солнце, был ветер, было озеро, прекрасный день до заката, до первой звезды в вечернем небе.

И это все принадлежало ему.

— С добрым утром и новой рыбалкой! — приветствовал Сергеева Ичин. Голый по пояс профессор сидел на корточках перед плоским камнем, держа в руке нож, которым нарезал хлеб. Дымок полупотухшего костра окуривал сзади спину профессора, по лицу скользили отраженные озером блики. Сергеев, насвистывая, сбежал к берегу, чтобы умыться.

— Знаете, чего не достает в такое утро? — крикнул он не оборачиваясь.— Полетать перед завтраком. Как птица. Жаль, что это невозможно.

— Невозможного нет,— донесся до него голос профессора.— Полетаем без ничего, без машин то есть, еще как полетаем!

— Силой мысли, что ли? — Сергеев набрал в ладони воду и опустил в них лицо.

— Какая чушь! Иначе, совсем иначе! Хотите, объясню, как?

— Давайте,— согласился Сергеев. Он снова набрал воду и плеснул на уже нагревшиеся плечи.

— Представьте, что у вас за спиной шарик, вроде детского...

— С водородом? Не поднимет,— Сергеев шагнул в глубину, и вода прохладным чулком стянула ногу.

— Классический пример инерции мысли! — услышал он.— Конечно, не поднимет. Но что есть водород? Рой протонов и электронов. Протон — тяжелая частица, так заменим ee! Вы можете вообразить себе газ, построенный из легких частиц? Из одной сверхлегкой, наконец? Не сомневаюсь, такой газ нам со временем дадут химики. Вот тогда полетаем.

Сергеев только улыбнулся. Для спора ему не хватало знаний, да и зачем спорить, когда утро безоблачно, когда в озере гуляет рыба,— ишь, сколько кругов на поверхности! Наука, конечно, все может, и для полета она что-нибудь там создаст, разумеется, а пока поскорей бы закинуть удочку!

Их палатки стояли на берегу укромного озера уже третий день, и третий день они блаженствовали. Ни души вокруг. Поляны, расстилающие спелую чернику; кусты малины, клонящиеся под тяжестью сочных ягод; сосны, купанье и солнце, солнце!

Но прежде всего рыбная ловля.

Сергеев поспешил к камню, служившему столом. Они наскоро поели, а поев, тотчас устремились к лодке, будто их кто- то подгонял.

— А, черт,— беззлобно выругался Сергеев. Сталкивая лодку, он оступился, и нога глубоко ушла в черный ил.

— Почему нам так неприятна эта жижа? — вслух подумал он.— Интересно, у вас и на сей счет есть гипотеза?

— Разумеется! — тотчас откликнулся профессор. Он сидел на корме, обхватив колени, и рассеянно улыбался. Стекла его очков отражали небо.— В нас живет память тех предков, которые триста с лишним миллионов лет назад выбирались из моря на сушу. Они, вероятно, столько раз задыхались на топких берегах, что эти муки запечатлелись в инстинкте потомков...

— Ну, знаете! — Сергеев налег на весла.— Обычное объяснение, по-моему, куда верней. Мы не любим топь, потому что в ней опасность.

— Одно не противоречит другому,— миролюбиво согласился профессор.

— Поражаюсь вашей способности простое превращать в тайну,— пожал плечами Сергеев.— И очевидное объяснение подменять невероятным.

А что мы знаем о простом и невероятном?— Профессору никак не удавалось насадить на крючок верткого червяка, и потому его ответ прозвучал чуточку раздраженно.— Вот, кажется, нацепить его — проще пареной репы... Ан, не идет! А вода под нами — это просто? Вода, которая в корнях деревьев имеет одну структуру, а в листьях совсем другую? Вода, которая в глубинах земли превращается в кислоту? Вода, которая, будучи полностью очищенной от примесей, ведет себя совершенно не так, как эта озерная? А облака над нами? Прочитав несколько брошюрок, вы, очевидно, полагаете, что знаете про облака все. А я, к примеру, понятия не имею, отчего дождевое облако, извергая из себя тонны воды, сплошь и рядом не только не рассеивается, в наоборот, растет и набухает. И никто этого не знает. А!..

Последнее восклицание относилось к банке с червями, выскользнувшей из рук профессора. Банка была стеклянной, и она, естественно, треснула.

— У меня есть тесьма, свяжите,— сдерживая смех, сказал Сергеев.

Вы правы,— добавил он после недолгого молчания.— И самое непонятное, почему мы, приехав сюда отдохнуть от умственной работы, с утра изощряемся в интеллектуальных разговорах вместо того, чтобы просто наслаждаться природой.

— Абсолютно понятно...

— Ш-ш... Приехали.