У глухого озера.

Нос лодки ткнулся в берег крохотной бухточки — плотный травянистый дерн, покоящийся на воде. На нем, однако, как-то ухитрялся расти куст черной ольхи. Глубина тут была порядочной, А чуть в стороне находился песчаный перекат, где любили гулять окуни. Сергеев заякорил лодку и поспешно размотал удочку. Профессор еще возился с банкой, и первым закачался поплавок Сергеева. Теперь в мире ничего не существовало, кроме этого настороженного поплавка, кроме длинного бамбукового удилища и капроновой лески, ушедшей в ту таинственную глубину, где ходили рыбы.

Поплавок слабо притопило. Сергеев слился с удочкой. «Ну, ну...» — торопил он.

Повело! Поплавок прыгал, то вставая торчком, то окунаясь, и у рыболова действовал только инстинкт, подсказывая, как надо поступить.

Поплавок рвануло в глубину. Сергеев подсек и, ликуя, ощутил сопротивляющуюся тяжесть. Еще мгновение — и над бортом заплясала всего-навсего плотва и не из крупных…

Сергеев торопливо отцепил крючок, кое-как поправил червя (когда клев, каждая секунда — невозвратимая, упущенная) и снова закинул.

— Одна есть! — торжествуя, прошептал он.

— А у меня не клюет, — огорченно признался профессор. Он буквально впился взглядом в поплавок.

Тщетно. Теперь перестало клевать и у Сергеева.

Сонная вода, сонный поплавок, сонный лес по берегам. На поплавок, сложив крылышки, уселась пучеглазая стрекоза. Значит, уж совсем безнадежно.

— Хоть бы вы, наука, — в сердцах сказал Сергеев, — придумали такую приманку, чтобы рыба кидалась на нес, как бешеная.

— Можно, — подумав, ответил профессор, — можно, но не нужно.

— Почему?

— Во что тогда превратится ужение? В добычу. В дело. Где можно — не надо этого. Не всегда верх над природой означает выигрыш

— Темно вы говорите, профессор.

— Куда ясней! Если бы в нашей власти было выловить всю рыбу из озера, сочли бы мы клев удачей? Давало бы ужение азарт, радость, нетерпение? Вот то-то... Неисполнение желаний мы считаем злом. Но каким злом было бы мгновенное, всегдашнее исполнение любых наших желаний! Не задумывались над этим?

— Опасность удовлетворения всех желаний мне как-то ни разу не грозила. И пока этого не произошло, давайте-ка сменим место.

— Не возражаю.

На новом месте, у камышей, их удочки так же сонно поникли над ослепительной водой. Уж чего только не делал Сергеев! И наживку менял, и поплавок шевелил, и забрасывал нарочито с шумом, и сыпал вокруг хлебные крошки,— глубины озера, казалось, вымерли.

Наконец, Сергеев демонстративно повернулся к удочкам спиной и полуулегся на носу лодки.

— Ведь ходит же! — пробурчал он, подставляя солнцу пятки.— Ходит, а не берет. Неужели она так сыта, что уж на свежего вкусного червя ей и глядеть тошно?

— А может, ей интересней сейчас созерцать,— спокойно заметил профессор.

— Как это, созерцать? Кого созерцать — червя?

— Хотя бы червя.

— Да зачем ей созерцать-то?

— А зачем животным спать?

— Как зачем? Ясно: для восстановления чего-то там…— Сергеев неопределенно покрутил пальцами в воздухе.

— А вам не приходило в голову, что сон — очень странное явление природы? Во сне животное практически беззащитно. С точки зрения борьбы за существование все преимущества получают бессонные, так сказать, виды. Почему же эволюция не пошла по этому пути? Ответ один: сон дает какие-то особые преимущества, которые перевешивают его очевидные неудобства. Значит, полное бездействие иногда выгоднее энергичного действия. Так почему бы рыбам время от времени не созерцать добычу вместо того, чтобы хватать ее?

— Уф! — Сергеев помотал головой.— Не могу понять вашей страсти к фантазированию. Иногда мне кажется, что вы просто шутите. Но чаще у меня впечатление, что все эти нелепицы вы говорите всерьез. Обычно в беспочвенном фантазировании упрекают нас, простых смертных. Но вы же ученый!

— Именно поэтому я и отношусь всерьез к фантазированию. Не говорите только об этом моим трезвомыслящим коллегам — съедят.

— Но смысл? Какой в этом смысл?

— Для меня — огромный. Как бы это объяснить... Вы согласны с тем, что в бесконечной природе и число явлений и их разнообразие тоже бесконечны? И что в принципе возможно все, что не противоречит законам природы?

— Что ж, пожалуй...

— Хорошо. Теперь вопрос: как увидеть возможно большее число явлений? Ну, эксперимент — один путь... Пробовать так, пробовать эдак и смотреть, что получается. Есть и другой прием.

— Фантазирование?

— Называйте так. Но смысл здесь иной. Вы, вероятно, не обращали внимания на то, как вы ищете ягоды? А стоит обратить. Прежде всего вы, абсолютно бессознательно, вызываете в памяти образ нужной вам ягоды. Затем стараетесь увидеть образ в натуре. И когда это происходит, с удивлением замечаете, что ягоды словно высыпали из-за укрытий.

— Ничего подобного! Допустим, иду я по дорожке, мимолетный взгляд в сторону — ага! — земляника.