У границы тьмы

— Вытащили до штурма.

— Скиф?

— Да?

— Они целы?

— Ни царапины.

— Молодец. Просто молодец.

— Ну, товарищ генерал, вы же сами сказали, решать. Мы и решили. Правда никого взять живым не удалось…

— Да и черт с ними. Молоток. Готовь дырочку под орден. Заслужил. Позвони Шерифу, введи в курс дела, а я доложу в Центр и в НАК, которые мне уже все телефоны оборвали, да Евкурова успокою, он там тоже как на иголках сидит.

Вадим с Яковом поднялись на второй этаж.

— Ну, судя по всему, теперь он уже не воскреснет, — задумчиво сказал Вадим, рассматривая пулевые отверстия на лбу эмиссара.

— Есть короткое стихотворение, подходящее случаю, — усмехнулся Яков.

— Какое?

— Не уверен, что помню точно, но что–то вроде:

К себе домой из дальних стран
Спешила эта птица
Через пески и океан,
Чтоб дома расшибиться.

— Подходит, — улыбнулся Вадим. — Шел по трупам. И вот итог — сам труп. Что, впрочем, даже хорошо. Меньше бумажной возни.

— Хорошо бы было с ним пообщаться, но, в принципе, согласен, и так сойдет. Поехали билеты покупать. Можем еще на самолет успеть.

9.10

Приехала оперативно–следственная группа, прокуратура, следственный комитет, полиция. Началась обычная суета следственных действий. Бойцы ФСБ грузились в «Газели». Спасенные дети стояли, прижавшись к Адаму. Мать за оцепление не пропустили.

— Тетя Фатима хотела нас застрелить, — рассказывала Лейла отцу, — но нас спас тот мужчина, которого ты к нам послал. Он нас закрыл собой. Ему пуля попала прямо в грудь, в бронежилет, представляешь?

— Какой мужчина? — спросил отец.

Лейла показала пальцем в сторону рассаживавшихся в «Газели» бойцов ФСБ. Все они были в масках и одинаковых черных комбинезонах. Девочка пожала плечами:

— Кто–то из них…

— Это не я вам его послал. Это Аллах вам его послал…

— Правда? — изумленно спросил маленький Магомед.

— Правда, — ответил отец.

Внутри «Газели» бойцы стаскивали с себя надоевшие шлемы.

Немец похлопал Левшу по плечу:

— Правда, что тебя баба подстрелила?

— Да, в броню попала…

— Тю… Позорище!

Все засмеялись. Левша раздраженно дернул плечом.

— А ты там геморрой не насидел в блокировании?

— Ух ты! Левша попытался пошутить. Пусть шутка и несмешная, но давайте все же поддержим этот стендап аплодисментами! — предложил Немец.

Все стали аплодировать, Левша усмехнулся и посмотрел в окно. «Газель» выезжала за пределы оцепления. У серебристой «Приоры» стояла женщина в косынке, рядом с ней Магомед и Лейла.

Лейла помахала рукой. Она не могла видеть Левши за тонированными стеклами, но он тоже помахал ей в ответ.

— Левша, она тебя не видит, — снова съязвил Немец.

— Знаю, — ответил Левша и устало откинулся на борт.

Адреналин схлынул, уступив место усталости. И снова пред ним проплыла всё та же картина — три фигуры, удаляющиеся в сторону здания аэропорта. И еще одна: девочка, машущая вслед тонированной «Газели». Левша был уверен, что она знает о том, что он помахал ей в ответ, хоть и не видела этого…

21

Перед Новым годом Горец заехал к Луизе. На её заборе он обнаружил написанное мелом слово «къахп». Горец достал телефон и набрал номер.

— Амир, Салам алейкум!

— Салам, брат.

— Слушай, можешь перевести мне кое–что с ингушского?

— Конечно, брат. Диктуй.

— Да тут одно слово. Кахп или как–то так.

— Это плохое слово, брат. Оно означает женщину, которая… ну сам понимаешь. Не проститутка, а такая…

— Баркал, брат. Я понял.

Горец стер надпись рукавом. Оглянулся на окна соседних домов. После этого, нахмурившись, зашел во двор. Луиза уже ждала его на пороге.

— Чего ты там застрял у ворот? Сомневался?

— Да ну тебя. Просто позвонить надо был. По работе.

Достав из пакета коробку, он протянул ей:

— С наступающим…

Луиза открыла упаковку и вскрикнула:

— Смартфон? Мне?

— Я попросил парней, они туда закачали все песни Анны Герман. Там еще наушники есть.

Луиза обняла Горца и прижалась к нему. Он осторожно дотронулся до её спины. Ему постоянно казалось, что он может неосторожным движением навредить Луизе, которая выглядела очень хрупкой.

— Ну, обними же ты меня, чурбан, — рассердилась девушка.

— Я обнимаю так–то, — обиженно протянул Горец.

— Ты не обнимаешь, ты боишься дотронуться.

— Так у меня руки под автомат заточены. А ты такая худая, что я боюсь тебе ребра поломать, если всерьез обниму.

— Ой, что я тебе показать хотела–то! — Луиза бросилась к столу и протянула ему пластиковую папку с документами.

— Что это? Судебное решение? Гм… иск удовлетворить… брак расторгнуть… Ты подала на развод?

— Что значит, «подала»? Я уже и развелась, уже и в ЗАГСе есть запись, и в паспорте. Там, посмотри, есть еще свидетельство о расторжении брака.

— Так ты теперь свободная женщина востока?

— Абсолютно, — Луиза закружилась в танце.

— Ну… раз так, то, это… может, выйдешь за меня? — осторожно спросил Горец.

— Вот дикарь, кто же так предложение делает? — надулась Луиза.

— Ну, у меня в этом деле опыт небольшой, я первый раз зову замуж так–то…

— Мне нужно над этим серьезно подумать, — шутливо–серьезно заявила девушка.