У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768 — 1783 гг.)

У А.В. Суворова и П.С. Потемкина на Кубани и Тамани все было готово к принятию присяги. «При восклицании наших “ура” и “алла”, бывших началом здесь производства высочайших намерений, спешу Вашу Светлость всенижайше поздравить приложениями, от обоих народов, соединяющихся в единый», — доносил 28 июня 1783 г. А.В. Суворов, лично участвовавший под Ейским укреплением в принятии присяги начальниками Джамбулацкой и Едисанской ногайских орд. Вскоре пришло известие о присяге Едичкульской орды на самой Кубани и горских народов в ее верховьях.^{1618}

В Крыму же дела шли труднее. 14 июня Г.А. Потемкин приказал де'Бальмену: «Время настало к произведению в действо Высочайшего Е. И. В. о татарах предположения. Остается только В. С. присоединить к себе прибывающие войска и главный стан составить многочисленнее, ибо сие много придаст важности при объявлении Высочайших Манифестов. Приуготовляя таким образом, имеет призвать членов Правительства Крымского и объявить им волю Е. И. В…. Вы вручите им высочайший Манифест и мой плакат… Присяга должна последовать по объявлении Манифестов по обыкновенном у магометан исполнении оных чрез целование Алкорана. Чины Правительства и прочие старшины и начальники обязаны приложить печати к присяжным листам, коих форма при сем следует».^{1619}

Однако и в июне 1783 г. присяга крымского населения так и не состоялась. Обеспокоенная Екатерина II писала Потемкину 29 июня: «Надеюсь, что по сей час судьба Крыма решилась, ибо пишешь, что туда едешь»^{1620}. Но так и не получив от него ответа, в новом письме от 15 июля она указывала: «Ты можешь себе представить, в каком я должна быть беспокойстве, не имея от тебя ни строки более пяти недель. Сверх того здесь слухи бывают ложные, кои опровергнуть нечем. Я ждала занятия Крыма, по крайней сроке, в половине мая, а теперь и половина июля, а я о том не более знаю, как и Папа Римский… Сюда и о язве приходят всякие сказки…».^{1621} Но беспокойство оказалось излишним. Крымское население присягнуло на верность императрице. 10 июля 1783 г. Г.А. Потемкин донес Екатерине II: «Матушка Государыня. Я чрез три дни поздравлю Вас с Крымом. Все знатные уже присягнули, теперь за ними последуют и все».^{1622} И 16 июля 1783 г. князь, выполняя обещание, действительно сообщил ей: «Вся область Крымская с охотою прибегла под державу Вашего Императорского Величества…». А позже, уже получив письмо с упреками, объяснил причины задержек: «Я виноват, правда, что не уведомлял долго Вас, кормилица, и сокрушался, что держал долго в неизвестности. Но причина тому была то, что Граф Бальмен от 14 числа июня обнадеживал меня через всякого курьера о публикации манифестов и, протянув до последнего числа того месяца, дал знать, наконец, что татарские чиновники не все собрались еще… Я решился поскакать сам и чрез три дни объявил манифесты, несмотря, что не все съехались… Я еще раз скажу, что я невольным образом виноват, не уведомляя, матушка, Вас долго. Но, что касается до занятия Крыма, то сие чем ближе к осени, тем лутче, потому что поздней турки не решатся на войну и не так скоро изготовятся».^{1623}

Однако не только А.В. де'Бальмен был виноват в затяжке с присягой крымских татар. Не особо спешил и сам князь Г.А. Потемкин. Как мы видели выше, он стремился оттянуть возможную реакцию турок на осень, чтобы тем самым фактически лишить их возможности начать войну. В чем же крылась причина такого поведения?

Проведя подробнейшее исследование присоединения Крыма к России, B.C. Лопатин, которого мы так подробно цитировали выше, как и многие другие отечественные историки, совершенно не затронул военно-морской проблематики. А она связана с вопросами присоединения Крыма самым тесным образом.

В частности, отнюдь не случайно Г.А. Потемкин более чем на месяц задержался в Херсоне. Приказывая войскам выдвинуться в Крым, а эскадре Азовской флотилии перейти в Ахтиарскую бухту, Потемкин надеялся на ее скорейшее пополнение кораблями из Херсона, так как можно было ожидать начала турками военных действий. А здесь морская сила играла бы более чем значимую роль.[272] Однако, прибыв в Херсон, как мы писали выше, он был шокирован и писал 11 мая Екатерине II: «Измучился, как собака, и не могу добиться толку по Адмиралтейству. Все запущено, ничему нет порядочной записи. По прочим работам также неисправно…». В общем, вместо почти готовых линейных кораблей князь застал, в основном, одни остовы. А ведь И.А. Ганнибал уверенно сообщал в Петербург, что к началу 1783 г. будут готовы семь линейных кораблей!^{1624} В результате Г.А. Потемкин застрял в Херсоне, пытаясь, насколько возможно, ускорить работы, которые стали осложняться появившейся в Северном Причерноморье чумой. Приходилось проявлять максимальную осторожность.