У истоков новой биологии

Уже из этих рассуждений ясно, что борьба внутри вида принципиально не может иметь места. Ее мог бы породить только отбор. Но отбор, как мы видели, действует в прямо противоположном направлений. Его задача — поддерживать, совершенствовать виды, укреплять их позиции в природе, а всякая борьба внутри вида неизбежно ослабила бы эти позиции и привела к гибели вида.

Однако вопрос о внутривидовой борьбе требует особого рассмотрения, и здесь мы не будем разбирать его более подробно.

Какие же выводы можно сделать из всей суммы рассмотренных нами фактов?

Мы начинали наш обзор с критики «хромосомной теории» наследственности, созданной формальной генетикой. Теория эта была попыткой современной реакционной лженауки объяснить «тайну наследственности», издавна привлекавшую внимание не только ученых, но и каждого вдумчивого человека. Таинственным всегда казался тот путь, тот способ, которым природа «передает» от родителей к детям не только основные, видовые черты строения, но и мельчайшие, порой незначительные и, по-видимому, ненужные индивидуальные черточки и свойства.

Попытка формальной генетики кончилась неудачей. Дело ограничилось по существу тем, что одно неизвестное было заменено другим: тайна наследственности — тайной генов, непостижимыми путями формирующих постоянные признаки в бесконечном ряду поколений. Так и должно было случиться: теория, основанная на неверных предпосылках, не может правильно объяснять явления.

Мичуринская биология решительно порвала с представлением о «передаче» признаков, как с коренной ошибкой генетики, и утвердила единственно правильный, биологически обоснованный взгляд: признаки не передаются и не могут передаваться. Они появляются, развиваются всякий раз наново в результате определенных физиологических процессов, порождаемых столь же определенными условиями, в которых протекает развитие организма. Условия развития творят признаки и свойства. В сходных условиях неизбежно развиваются и сходные признаки.

Эта позиция, которую следует считать основной в системе взглядов мичуринско-лысенковской биологии, впервые привела науку к действительному разоблачению «тайны наследственности». Ведь если под действием сходных условий развивается сходное, то остается только убедиться в том, что условия, в которых развивались любые организмы, сходны с условиями развития их родителей, и тогда ничего загадочного не остается в проблеме наследственности.

***

... В прошлом году этими опытами заинтересовался академик Т. Д. Лысенко. Он обратил внимание на одно странное обстоятельство, упорно сопровождавшее все эти попытки селекционеров. Когда они подвергали переделываемую ими твердую яровую пшеницу «испытанию зимой», то в результате во всех случаях с поразительной настойчивостью повторялась одна и та же картина: наряду с выжившими растениями твердой пшеницы («остальные погибли, вымерзли!»), можно было всегда найти на этой делянке и некоторое количество неизвестно откуда взявшихся мягких пшениц («случайная примесь!»).

Опыт, в котором это странное постоянство появления «случайных примесей» обратило на себя внимание Т.Д. Лысенко, проводился аспирантом Института генетики тов. Карапетяном на экспериментальной базе Академии сельскохозяйственных наук им. Ленина и был повторен.

Тщательный анализ выживших после зимовки растений показал, что они представляют собой шесть разновидностей мягкой пшеницы яровых и озимых форм, различных по ряду признаков — остистости, окраске колоса и др. Потомство многих из них было крайне пестрым по ряду признаков. Последнее обстоятельство указывало на то, что наследственная природа этих «примесей» — неустановившаяся, расшатанная, какой обычно обладают новые, только что образовавшиеся растительные организмы.

Точно такое же разнообразие форм — шесть разновидностей мягких. пшениц — получилось и в Сибирском институте зернового хозяйства после двух лет посева под зиму твердой пшеницы. Совершенно такие же результаты были получены и на многих других опытных станциях Союза.

Сомнений не оставалось. Академик Т.Д. Лысенко констатировал, что, при перевоспитании твердой яровой пшеницы в озимую, после двух-трех-четырехлетнего осеннего посева (необходимого для превращения ярового в озимое) вид твердой пшеницы (дурум) превращается в другой вид — мягкой (вульгаре).

Когда, в какой момент развития растения происходит это превращение, — неизвестно. Это еще не установлено. Но оно происходит сразу, скачкообразно, без всяких промежуточных форм: из зерна пшеницы дурум вырастает пшеница вульгаре. Один вид превращается в другой. Микроскопический анализ клеток тех растений, которые участвовали в опыте, подтвердил, что исходные формы и полученные из них новые действительно относились к разным видам: в клетках исходных пшениц (дурум) было 28 хромосом, а в клетках полученных мягких (вульгаре) — 42. А число хромосом в клетках считается одним из существенных признаков каждого вида растений и животных.