У юнги тоже сердце моряка

Машина уже близко. И вот решение принято. Нина приподнимается и открывает стрельбу из автомата. Первыми пулями убиты шофёр и офицер, сидящий с ним рядом.

Машина вильнула и упёрлась в дерево. Фашисты стали выпрыгивать из кузова. И все попали под обстрел. Но вот в диске автомата кончились патроны. Как быть? Если хоть один гитлеровец поднимется, ей несдобровать. Надо отходить, пока не поздно.

Нина пригнулась и побежала, петляя между кустами. А куда бежит и сама не знала.

Забралась в густые заросли и без сил упала на землю. Прислушалась - тишина.

Стало темнеть. Надо было найти дорогу, добраться до ребят. Но дороги она так и не нашла. И тут Нина растерялась: ведь она одна в тылу у врага. Что её ждёт? А что подумают ребята, когда не найдут её на условленном месте…

Долго думала Нина и решила пробиться к своим через передовую. Определить её было нетрудно: там шла стрельба, взлетали ракеты.

Нине удалось благополучно добраться до своего блиндажа. Разведчики ещё не вернулись. Она зажгла коптилку и всю ночь их ждала, не сомкнув глаз. Конечно, думала она, командир не оставит её в группе разведчиков. Ведь она подвела их - убежала с условленного места. А вдруг кто-нибудь ранен, нужна её помощь… Нет ей оправдания.

Разведчики вернулись, когда совсем рассвело. Они вошли в блиндаж и так обрадовались, увидев Нину, что вся усталость у них прошла. А она стояла молча, опустив голову.

- Ты жива, Нинчик! Молодец ты у нас! - радостно воскликнул командир.

- Какой я молодец, - уныло ответила Нина. - Вас бросила…

- А знаешь, как ты помогла нам? Ведь ты уничтожила двенадцать фашистских офицеров-гестаповцев! Мы у них важные документы забрали. А ехали они, чтобы нас захватить.

Командир повернулся к разведчикам:

- Ребята, наш санинструктор совершила подвиг, верно? Попросим начальство, чтобы Нинчика зачислили в разведку постоянным санинструктором. Нет возражений?

Разведчики дружно ответили:

- Зачислить! …Наутро гитлеровцы перешли в атаку. Завязался ожесточённый бой. В полдень враг выдохся, прекратил наступление, но артиллерийский и миномётный обстрел вести продолжал.

Нина перевязывала раненых в траншее. Кто-то сказал, что командир роты тяжело ранен. Он лежит на ничейной территории, и вынести его невозможно.

- Как это так невозможно? - возмутилась Нина и выглянула из траншеи. - Где он лежит?

Матрос, стоявший поблизости, ответил:

- Вон там. Но ведь всё кругом простреливается, да и из миномётов фрицы садят очень густо.

Нина, не ответив, бросилась к командиру взвода, попросила поддержать её пулемётным и автоматным огнём. И вот она выбирается из траншеи и уже ползёт туда, к раненому.

Свистят пули, рвутся мины, снаряды, но Нина ползёт, ныряя то в одну, то в другую воронку. Так она доползла до командира. Он был без сознания.

Она взвалила его на плечи и поползла обратно, кусая пересохшие губы, обливаясь потом. Бесконечно тяжёлым был этот путь.

Вот и бруствер окопа. Матросы приняли от неё раненого. А сама Нина соскользнуть в окоп не успела: поблизости разорвался снаряд, и её ранило в голову. Она вскрикнула и упала, потеряв сознание. Разведчики бережно подняли её и отнесли в береговой госпиталь. В ту же ночь Нину отвезли на катере в Геленджик. И она долго пролежала в госпитале.

А разведчики всё вспоминали худенькую девушку, спасшую многих защитников героической «Малой земли», - своего санинструктора Нинчика.

КЛАВОЧКА

Полночь. Клавочка Волошина накидывает на плечо кожаный мешок с письмами и по узкой траншее идёт к берегу.

Клавочка - почтальон 8-й гвардейской бригады. Уже три месяца она отвозит сюда, на «Малую землю», газеты, журналы, письма. Каждую ночь, как и все, кто совершает этот путь, она рискует жизнью. Но на фронте стараются не думать о смертельной опасности. Не думала о ней и Клавочка. Даже под вражеским обстрелом думала она об одном: скорее бы доставить письма, увидеть радостные лица моряков, которым она вручит весточку из дома. Для неё это были счастливые минуты, и она забывала о всех тяготах и тревогах.

В бригаде Клавочку знали все. Вот только фамилию её никто не помнил. Все звали по имени невысокую и на вид такую хрупкую девушку с наивными доверчивыми глазами и вздёрнутым носиком, усеянным веснушками. Все ждали её - и командиры, и солдаты, - встречали радостным возгласом: «А, вот и Клавочка!»

Знали её и моряки мотоботов, сейнеров и катеров, совершавшие каждую ночь рейсы к «Малой земле». У неё не требовали пропуска для проезда на Большую землю.

Постоянным пропуском её снабдил береговой комендант, называвший себя комендантом Новороссийска, хотя город ещё был в руках фашистов.

На берегу Клавочка присела на камень, недалеко от укрытия - целой горы мешков, набитых песком. Прихода судов на «Малую землю» ждали ещё несколько командированных.

Было тихо. Ярко светила луна, и море серебрилось. Клавочка смотрела вдаль и мечтала о том, что после войны она поедет в Москву учиться. Вдруг кто-то крикнул:

- Идут! Идут!