У каменных столбов Чарына

— Ты что, Буянушка? — проговорил растерявшийся Данилыч, но взглянув в налитые кровью, бешеные глаза рогача, испугался и спрятался за стоящие рядом три березы. Долго гонял олень Данилыча вокруг деревьев, пытался достать рогами, брызгали слюной, рыл копытом землю…

— Каждый зверь свои законы соблюдает, — говорил потом Данилыч. — И тут мешаться не следует…

— А ведь можно было и прочитать об этом, — протягивал я ему книжку по биологии.

— Это вам, молодым, учиться надо, — отвечал старик. — А мне уже ни к чему…

Просыпаюсь рано и выхожу на крыльцо. Мартовское утро прохладно. В похрустывании наста и в розовости неба намек на приближающееся весеннее буйство природы.

Гремя пустым ведром, по соседнему двору идет бабка Марья доить корову. О дно подойника ударяются тугие струи молока, и я слышу приглушенный шепот:

— Зоринька моя! Умничка моя…

И опять наплывает такое, от чего на душе становится тревожно, свободно и радостно… Это весна!

Сегодня едем с Данилычем в вольеру. А вот и он! Впереди саней легко бежит Карька, весь окутанный паром, как паровоз. Вот поравнялся. Почти на ходу запрыгиваю в повозку… Жеребец, похрапывая, бежит по узкому проселку, сани плавно скользят, наст скрипит… Зеленые строгие сосны и мягкие нежные осины проносятся мимо.

— Эй! Косой! Не растопчи! — кричит Данилыч выскочившему из-под куста перепуганному зайцу. Голос его раскатисто разносится по лесу, снег не приглушает звуки. Заяц уже не белый, а какой-то пегий, пришла пора менять зимнюю шубку на летнюю.

— Смотри!

У дороги, вытянув вверх чуткие головы, стоят косули. Замедленными прыжками они отрываются от земли и уходят в чащу.

У большой белой поляны Данилыч останавливает лошадь. Здесь нужно высыпать на снег овес для куропаток. Из-под ног, разбрызгивая снег, вырывается трескучий фонтан. Тетерев! Вытянув шею, он взмывает над лесом и в одно мгновение исчезает за деревьями…

Показалась изгородь вольеры. На белом снегу четко вырисовываются силуэты оленей. Ждут. С одной стороны поляны рогатые самцы, с другой — самки и молодые.

Нагружаем сани высушенным донником, открываем ворота — олени весело несутся навстречу. Сейчас начнутся ссоры, драки… Раскладываем сено в разных местах, чтобы все были сыты. Налетели откуда-то снегири, синицы, чечетки… Старик щедро подбрасывает им овса.

Потом Карька везет нас мимо Лысой горы. Все это обход Данилыча. Вдруг старик вскинул голову, нахмурился и, сняв шапку, стал прислушиваться…

— Еще косулю порвали, — сказал он. — Слышишь?

Со стороны посадок кричали сороки. Соскочив с саней, мы полезли сквозь колючую поросль, увязая по колено в снегу. С поляны пестрым фейерверком взлетело с полсотни сорок. Рассевшись по деревьям, они закричали еще громче. На просеке лежала уже закоченевшая косуля с распоротым животом и выеденными внутренностями. Остальное сытые волки оставили сорокам. Данилыч ходит по сугробам, разглядывает следы и рассказывает, как охотились хищники.

За кустом волк поджидал добычу. В снегу остался четкий отпечаток его тела. Видно, что зверь лежал без единого движения, даже хвостом не шевелил. По снегу бежала косуля, преследуемая вторым волком. Он направлял жертву прямо на сидевшего в засаде напарника. Обезумевшая от страха косуля несется длинными прыжками навстречу гибели. Вот уж десять метров отделяют ее от спрятавшегося хищника — волк выскакивает и мертвой хваткой вцепляется в бок животного. Косуля пробежала еще метров десять и упала…

Ровная цепочка волчьих следов уводит в березняк, потом в сосны и дальше через хребет. Ищи их теперь…

Возвращаемся молча — старик расстроен. Когда въезжаем в село, он вздыхает и говорит:

— Почти каждый день по косуле… Перед весной вроде исчезла куда-то… Думал совсем, а она опять здесь, да еще волка привела… А хитра-то, бестия, ох и хитра…

Матерая — огромная волчица черного цвета, уже не первый год обитала в нашем хозяйстве. Она уходила из оклада через флажки, никогда не трогала отравленной приманки, все охотники знали, что ставить на нее капканы — пустое занятие. И в то же время она часто, словно издеваясь, показывалась на глаза, когда человек был без оружия.

Больше всего волчица разбойничала в обходе Данилыча. Он знал это и ничего не мог поделать. Старик стыдился, хмурился, когда вспоминали о Матерой, а говорили о ней часто, даже на общих собраниях. Тогда егери прятали глаза и украдкой посматривали на Данилыча — выручай… Легко сказать — выручай!

В последние годы развелось много косуль, и волки стали появляться целыми стаями. Борьба с ними велась жестокая. Редкому хищнику удавалось продержаться больше двух месяцев. Матерая же была неуловима. И Данилыч побаивался волчицы. В его отношении к Матерой появилось что-то такое, чуть ли ни суеверное…