У каменных столбов Чарына

Опять раздалась невеселая песня, сначала волчицы, потом волка. Я представил себе — где-то там, за деревьями, на холме, они выли, подняв головы к усыпанному звездами небу — два загадочных неясных силуэта…

Данилыч снова полез в мешок. Теперь он вытащил маленького волчонка, дернул его за ухо… пронзительный визг распорол тишину. Вой волков оборвался. Данилыч застыл с волчонком в руках. Сделалось тихо… Только сердце зашлось гулкой болью.

Волки шли к нам. Матерая услышала вопль своего щенка, которого мучили, причиняли ему боль. Забыв осторожность, страх перед людьми, не выбирая дороги, черная, страшная, с горящими лютой ненавистью глазами, она неслась сквозь заросли и валежник. Выскочив на поляну, она поняла — здесь! На мгновение замерла, осматриваясь, готовясь к прыжку…

Блеснуло пламя, раскатисто прогремел выстрел, волчица прыгнула и судорожно покатилась по траве.

Мы подошли к убитому зверю. Данилыч был очень взволнован, в лунном свете лицо его выглядело мертвенно-бледным.

— Я должен был… — бормотал он, — я был обязан…

Я удивленно смотрел на него. Что с Данилычем? Разве ж это первая его добыча? Что он так переживает?

— Ты что, Данилыч? Жалеешь, что ли? Сколько она косуль порвала, сколько нам крови попортила…

— Ладно, ладно, — проговорил он, не слушая меня. — Ты уж сам займись ей…

Он повернулся и пошел туда, где мы оставили свой мотоцикл…

ОШЕЙНИК

1

По узкой тропе шли двое. С ружьями… Один пожилой, лет пятидесяти, седобородый. Второй вдвое моложе. Шли спокойно, не торопясь, негромко переговариваясь.

Высокие и густые деревья росли в этом лесу. Такие густые, что редкий солнечный луч проникал сквозь кроны, а если и падал где-нибудь на землю, то там будто огонек загорался или редкостный цветок расцветал. Одна из собак, бежавших впереди людей, приблизилась к солнечному зайчику, понюхала его и долго разглядывала.

— Смотри, Максимыч! — улыбнулся молодой охотник. — Найда как будто удивляется…

— Божья тварь… — пошутил Максимыч.

— Божья не божья, а ведь что-то она подумала, а? Может: «вот какое красивое пятнышко…»

— А как же? Подумала… Только не скажет…

Был конец лета. В воздухе стоял чуть сыроватый и терпкий запах хвои и щипало в носу от табачного духа преющей листвы.

Впереди в два голоса залаяли собаки!

— Опять белку нашли, — проговорил Максимыч. — Хорошо работает твоя Найда! Кучум слишком горяч…

— Тоже хорош! — возразил хозяин Найды. — А голос какой… Колокол…

Охотники не стреляли белок. Они вышли в лес, чтобы попробовать молодых лаек, охотиться еще не наступил сезон. Собаки то убегали в лес, то неожиданно возвращались, как будто для того, чтобы убедиться — здесь ли хозяева?

Максимыч вдруг остановился, стал прислушиваться, и лицо, его, до этого момента веселое и добродушное, нахмурилось…

— Худо, Алешка! Худо, брат! — побледнел он.

— Что? Что такое?

— След медведя веяли… Теперь не отстанут…

— Бежим?

И оба охотника, где бегом, а где шагом, отдуваясь и едва переводя дыхание, поспешили в ту сторону, откуда доносился этот визгливый и как-будто истеричный лай…

В тот же день медведица вывела свое потомство, состоящее из двух медвежат, на тихую лесную поляну. Здесь росли грибы и ягоды, попадались муравейники. Медведица внимательно поглядывала по сторонам, прислушивалась к звукам леса. Все вокруг было спокойно. Где-то далеко барабанил по сухому стволу дятел, да перед самым ее носом сердито цокала белка, уронившая в траву гриб.

Часть лесной поляны занимал водоем — небольшое озерко, окруженное зарослями тростника и толстыми корявыми ивами. Среди кочек, обросших мхом, бродил, шлепая по воде, один из медвежат. Мамаша бросала на него недовольные взгляды, словно раздумывала — пойти прогнать от воды, чтобы не шумел, или не трогать — уж очень ему там нравилось… Да и справлялся он со своим делом неплохо. Вон вытащил огромную кучу водной растительности и выбирает из нее черных жуков… Сообразительный малыш! И медведица принялась за свои ягоды. А медвежонок сопел, совал в воду лапу, что-то выискивая под берегом.

Вдруг хрипловатый визг оглушил медведицу, подбросив ее кверху. Медвежонок прыгал по мокрой траве и вопил изо всех сил! К лапе его прицепился черный клешнястый рак! Медведица прыжками понеслась к своему орущему испуганному чаду, коротко взмахнула лапой, и незадачливый детеныш кубарем покатился по земле от крепкой затрещины. Мамаша смотрела сердито: ловить лови, но не ори на весь лес…

И снова стало тихо на поляне. Обиженный звереныш как ни в чем не бывало принялся расправляться с муравьями, а мать пошла на свое место, сердито ворча и покачивая головой.

Вдруг она села, уши ее приподнялись, а шерсть на загривке встала дыбом. Метнула злой и растерянный взгляд в сторону медвежат, а выражение ее глаз говорило: ай-яй, плохо дело, ай как плохо… Она отчаянно рявкнула и в несколько прыжков скрылась за кустами. Медвежата, словно их подбросило пружиной, покатились за ней.

Прошло немного времени — на поляну выскочили две большие пегие собаки, обнюхивая землю, покрутили хвостами и с визгом, и ревом понеслись дальше — взяли след…