Читаем У капцюрох ГПУ полностью

У буфэт увайшла кампанiя, зложаная з двох мужчын, жанчыны i сабакi. Мужчыны былi ў дарагiх шубах, дама была апранута ня горш за жанчын гнiлога захаду, у аднаго з мужчын быў футляр са складной стрэльбай.

Кампанiя расьселася за суседнiм столiкам i пачала гутарку на паляўнiчыя тэмы.

— Хто гэтыя людзi? — думаў Попутчiк. — Гэтыя вясёлыя, добра апранутыя, поўныя радасьцi жыцьця людзi?

— Як вы яго клiчаце? — спытаўся адзiн з мужчын у другога.

— Фiлёр.

— Ха, ха! Праўда, Фiлёр! Лоўкае iмя! Фiлёр! Хадзi сюды! Ха-ха-ха!

Сабака сядзеў спакойна на падлозе, ленна паглядаючы сваймi разумнымi вачыма то на аднаго, то на другога. Раптам адзiн з iх пахiлiўся над сабакам i, зiрнуўшы на Попутчiка, шапнуў:

— Фiлёр! Вазьмi!

Фiлёр падняўся са свайго месца, не сьпяшаючыся падышоў да Попутчiка i, абапёршы лапы на ягоных каленях, павярнуў сваю касматую морду да свайго гаспадара, быццам пытаючыся, цi добра выканаў заданьне.

Элегантная кампанiя расьсьмяялася.

— Якi мiлы жарт, — падумаў Попутчiк i ўсьмiхнуўся, пазiраючы на незнаёмых.

Фiлёр вярнуўся на свае месца.

Гутарка перайшла на iншыя тэмы. Цяпер гаварыла дама. Гаварыла аб шаўковых панчохах, аб вялiкiх цэнах, аб тым, як цяжка знайсьцi добры тавар.

Цягнiк ужо прыйшоў. Толькi адзiн вагон iдзе проста ў Менск. Калi сядзеш у iншы — у Воршы будзе перасадка. Попутчiк знайшоў гэты вагон i ўсьцешыўся, пабачыўшы там бачаную ў буфэце кампанiю. Значыцца, едзем разам у Менск. Пачаў разглядацца навакол, шукаючы для сябе месца.

— Вы шукаеце месца? — падыйшоў да яго адзiн з незнаемых джэнтэльмэнаў. — Вось вашае месца. I паказаў рукой на незанятую лаўку.

— Сядайце, — казаў далей незнаёмы ўпаўголасу, каб ня чулi iншыя пасажыры. — Вы арыштаваны. Зразумела? Вось ордэр!

I чэкiсты паказаў нейкую паперку.

Попутчiк ускрыкнуў:

— Як?! за што? чаму?!

— Цсс! — супакоiў яго незнаёмы. — Не цяпер, тут публiка, пасьля пагаворым… Сядайце, можаце прылегчы… Фiлёр! на месца!

I Фiлёр паслухмяна палез пад лаўку Попутчiка на паказанае яму месца.

Чэкiстыя далей вясёла гутарылi аб розных рэчах. Пасьля заснулi. Заснулi i ўсе пасажыры ў вагоне. Ня спаў толькi Попутчiк i ягоны вартаўнiк — Фiлёр. Як толькi Попутчiк паварухнецца, сабака бурчыць. Попутчiк стараўся нават ня дыхаць, каб не злаваць свайго нямiлага суседа пад лаўкай.

Дык як ён мог спаць! У галаве гудзелi думкi: за што? тут хiба непаразуменьне! Поўна неспадзевак у гэтым саюзе савецкiх рэспублiк!.. Але за што-ж мяне? Дык-жа я ўжо даўно перамянiўся да Саветаў! Дык-жа я ўжо даўно анi словам, анi пяром не выступаў процi iх! Я прыбыў сюды зусiм легальна!.. Дык чаго-ж iм ад мяне трэба?

У вадказ на гэтыя пытаньнi Фiлёр няпрыязна бурчэў пад лаўкай…

* * *

Ранiцой кампанiя разьбiлася. Пан са стрэльбай у футляры разьвiтаўся з панам бяз стрэльбы i з ягонай дамай. Селi на звозчыцкiя санкi: чэкiсты побач Попутчiка, дама ў iх на каленах, пры нагах разьлёгся Фiлёр.

— Савецкая вулiца, ГПУ, — скамандаваў чэкiсты звозчыку.

Паехалi. Гэтыя санi везьлi Попутчiка ў невядомую будучыню.

— Федзя! цi ты хутка вернешся на сьнеданьне?

— Але. Скора. Вось толькi яго здам.

«Яго» — значыцца Попутчiка.

У камэндатуры ГПУ звычайная працэдура. Адзiн «здаў», другi «прыняў», расьпiсаўся. Пасьля «вобыск». Пасьля нейкi калiдор, рад дзьвярэй. Адны з iх адчынiлiся перад Попутчiкам. Нары, вакно з кратамi. Брудныя, са сьлядамi клапоў сьцены…

А пасьля — доўгiя гадзiны панурых думак, можа, днi й ночы, а можа, месяцы, а можа гады нават.

Думак, якiя пачалiся ў падвале ГПУ ў дзень новага 1927 году, ды якiя давялi Попутчiка да перакананьня, што, аднак, «наши пути расходятся».

Бяз маскi

Але далоў маску! Бо, мусiць, ужо чытач i сам здагадаўся, што пад гэтай, вельмi празрыстай, мiж iншым кажучы, маскай «Попутчiка» хаваецца сам аўтар гэтых успамiнаў.

Скiдаю маску. Але! Гэтым наiўным «Попутчiкам» быў я — Францiшак Аляхновiч.

Чытачы мае! Вы думаеце, што гэта лёгка прызнацца, што я, ужо не дзяцюк, даў так наiўна, так дурнавата, гэтак бязьмежна недарэчна ашукаць сябе! Мне цяпер сорамна, што я гэтак бяскрытычна верыў тады ў савецкi мiраж, што нават агентаў ГПУ прыймаў за людзей, якiм можна верыць, мала што не за сваiх прыяцеляў.

Цяжка было пiсаць гэту споведзь, гэтае дабраахвотнае «пакаяньне». Довадам гэтага, што ў 1937 г., выпускаючы ў Вiльнi сваю кнiжку «У капцюрох ГПУ», я абмежаваўся толькi сваiмi вастрожнымi ўспамiнамi, ня кажучы нiчога аб тым, што было са мной ад дня прыезду ў Менск да дня арышту.

Але трэба было напiсаць i аб тым, што дзеялася памiж 17 лiстапада 1926 г. i 1 студзеня 1927 г. Бяз гэтага было шмат чаго няясна. Адны пыталiся: «За што-ж канец канцоў бальшавiкi пасадзiлi гэтага Аляхновiча?» А iншыя казалi:

«Э! Мусiць, нешта было… гэта нездарма… чалавека так нiзашто ў вастрог ня садзяць…»

Цяпер маеце ўсё, няма нiчога недасказанага! Цяпер ведаеце, за што. Але цяпер, пасля перажываньняў апошнiх год, ужо, мусiць, нiхто й не задаваў-бы гэткiх пытаньняў. Цяпер ужо ўсе — i ў Заходняй i Усходняй Беларусi — добра пазналi бальшавiкоў i ведаюць, за што людзей садзяць у вастрог…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное
Браки совершаются на небесах
Браки совершаются на небесах

— Прошу прощения, — он коротко козырнул. — Это моя обязанность — составить рапорт по факту инцидента и обращения… хм… пассажира. Не исключено, что вы сломали ему нос.— А ничего, что он лапал меня за грудь?! — фыркнула девушка. Марк почувствовал легкий укол совести. Нет, если так, то это и в самом деле никуда не годится. С другой стороны, ломать за такое нос… А, может, он и не сломан вовсе…— Я уверен, компетентные люди во всем разберутся.— Удачи компетентным людям, — она гордо вскинула голову. — И вам удачи, командир. Чао.Марк какое-то время смотрел, как она удаляется по коридору. Походочка, у нее, конечно… профессиональная.Книга о том, как красавец-пилот добивался любви успешной топ-модели. Хотя на самом деле не об этом.

Дарья Волкова , Елена Арсеньева , Лариса Райт

Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Проза / Историческая проза / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия