Читаем У капцюрох ГПУ полностью

I запраўды рабiлася. Рабiлася й зрабiлася. Каб не зрабiлася, я-б цяпер ня сядзеў у Вiльнi i ня пiсаў гэтых радкоў.

Над маiм сталом вiсiць на сьценцы маленечкi партрэцiк, выразаны з газэты, бо iншага я ня меў, Мар'яна Сьвяхоўскага. Пiшучы гэтыя радкi, паглядаю час-ад-часу на гэты змучаны хваробай твар i з удзячнасьцяй успамiнаю аб iм. Каб гэткiх людзей было больш!

I ня ведаю, скуль у яго быў гэткi сантымэнт для мяне. Чаму ён, чалавек хворы й заняты рознымi iншымi справамi, прысьвецiў гэтулькi энэргii, каб вызвалiць мяне з савецкага вастрогу.

Хай мой успамiн аб iм будзе замiж красак на ягоную, можа, зарослую цяпер быльлём, магiлу. Сьпi спакойна, Мар'яне Сьвяхоўскi, хай зямля Табе будзе пухам. А Аляхновiч пахiляе з пашанай галаву перад тваёй магiлай, i вусны ягоныя шапочуць: «Дзякуй… дзякуй!..»

Як я зрабiўся загадчыкам IЗО

14-ая рота ўжо забытая. Я ўжо зноў у лепшых абставiнах жыцьця. Iзноў собскi тапчан, iзноў палiчка i г. д.

Тэатр ужо зьлiквiдаваны. Я мяняю работу. Працаваў на дрывяным складзе, у канцылярыi УСЛОНу, за стоража i на iншых пасадах. Урэшце ўладзiўся ў IЗО (iзобразiцельный отдел), дзе маляваў лёзунгi, розныя плякаты i да г. п.

Перад 1 траўня была гарачая работа. Трэ было прыаздобiць лягер для першамайскага сьвята. Малявалi партрэты «важдзей», пiсалi лёзунгi, вязалi гiрлянды зь елачных галiнак.

Наш узгадавальнiк упiраўся, каб выпiсаць вялiкiмi друкаванымi лiтарамi нешта з твораў «мудрага» Сталiна i наклеiць на аднэй iзь сьценак у Крамлi., Загадчык 130 казаў, што мала часу, што праз адну ноч гэтую работу зрабiць немагчыма. Я, седзячы ў другiм пакоi, нiчога аб плянах узгадавальнiка i аб ягонай гутарцы з загадчыкам ня ведаў. Раптам узгадавальнiк паклiкаў мяне.

— Аляхновiч! Можаш зрабiць гэтую работу за адну ноч?

— Пожалуй…

— Ну, дык валяй! Атрымаеш прэмiю… Я пастараюся, каб табе выдалi два кiлё хлеба.

Я зрабiў сабе драўляныя лапаткi i пачаў друкаваць мудрыя словы гэнiяльнага Сталiна. Да ранiцы работа была скончаная. Я атрымаў ня 2, a 3 кiлё хлеба. I яшчэ больш…

Бо праз пару дзён узгадавальнiк сказаў:

— Аляхновiч! Хочаш быць загадчыкам IЗО? Я ўжо гаварыў з начальнiкам васьпiтацельнай часьцi. Згаджаецца.

— Не, таварыш васьпiтацель! Дазвольце лепш застацца на старым становiшчы.

Я ведаў, што адказнае становiшча на Салоўках — рэч небясьпечная.

— Няма чаго казаць. Справа пастаноўленая ўжо. Будзеш за загадчыка.

I я зрабiўся загадчыкам. Меў асобную кватэру (жыў у куточку пры IЗО), меў свайго днявальнага, якi хадзiў па варатак, прыбiраў памешканьне i да г. п. Пад маiм загадам быў мастак (маляваў партрэты «важдзей»), дыяграмiсты (вырысоўваў дыяграмы «вырабаткi») i памянёны днявальны.

Жылося добра. Працы (як ня было нiякiх «торжеств») было мала. Я быў спагадным, мяккiм загадчыкам.

Мастак сядзеў перад начатым партрэтам Дзяржынскага i драмаў. Я грэўся перад печкай. Дыяграмiсты расказваў анэкдоты або таксама драмаў. Толькi адзiн днявальны сядзеў у куточку iз сшыткам у руцэ i, рытмiчна кiваючыся, нешта пяяў сабе пад нос па-башкiрску.

Ён доўга не хацеў сказаць, аб чым ён пяе.

Пасьля толькi ўдалося мне даведацца.

Ен казаў:

— Як я вярнусь да свой дом… я не памятаюць усё… Так я цяпер усё, што перажываюць, усё пiсаць, i вучыць на памяць, i пяяць… Як буду ў свой дом, тады ўсё, што перажыў, буду пяяць…

Ён быў башкiрскiм паэтам.

Часам, аднак, неўспадзеўкi заглядаў да нас начальнiк васьпiтацельнай часьцi.

— Ну, што тут у вас робiцца?

— Работаем, гражданiн начальнiк!

— А этот што-ж усё сядзiць над партрэтам Дзяржынскага! Той раз я бачыў гэты партрэт i цяпер тое самае.

— Гражданiн начальнiк… Гэта мастацкая работа… Леонардо да Вiнчы сваю Джыоконду маляваў пяць гадоў i казаў, што яшчэ ня зусiм закончаная…

— Гм… Ну, хорошо… Работайце… Толькi не забывайце о большэвiстскiх тэмпах.

— Мы памятаем, гражданiн начальнiк!

Крадзежы

Адначасна з пераменай курсу лягернае палiтыкi ў кiрунку ўпрывiлеяваньня крымiнальнага элемэнту пачала непамерна разрастацца лiчба крадзежаў. Праўда, i раней выпадкi крадзежаў у лягэры здаралiся даволi часта, але цяпер дык пачалася запраўдная пошасьць.

Выходзячы на работу, мы зачынялi камары на ключ. На калiдоры дзяжурыў днявальны. Аднак зладзеi пралазiлi ў нашае жыльлё праз вакно цi то па драбiне, цi па прыстаўленых да сьцяны дошках. У радоўцы да кухнi, у крамцы, у тэатры — усюды, дзе быў натоўп, зладзеi-прафэсiяналы лоўка ачышчалi кiшэнi неасьцярожных фраераў.

У вязьня, якi варочаўся ў сваю роту з толькi што атрыманай пасылкай з прадуктамi, пасылку проста вырывалi з рук. Недзе воддаль бандыты хапалi сваю ахвяру за горла i рабавалi ўсё, што было ў кiшэнях. Кралi ўсё: грошы, тытун, вопратку, бялiзну, а галоўнае — спажыўныя прадукты.

Злоўленых на месцы крадзежу каралi ня больш як двухтыднёвым арыштам.

Пасьля выявiлася, што начальнiк салавецкага лягеру, Мардвiнаў, разам з некаторымi працаўнiкамi аслаўленага IСО быў у хаўрусе iз зладзеямi. Зладзеi вольна кралi i за патачку з боку начальства дзялiлiся зь iм сваёй здабычай.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное
Браки совершаются на небесах
Браки совершаются на небесах

— Прошу прощения, — он коротко козырнул. — Это моя обязанность — составить рапорт по факту инцидента и обращения… хм… пассажира. Не исключено, что вы сломали ему нос.— А ничего, что он лапал меня за грудь?! — фыркнула девушка. Марк почувствовал легкий укол совести. Нет, если так, то это и в самом деле никуда не годится. С другой стороны, ломать за такое нос… А, может, он и не сломан вовсе…— Я уверен, компетентные люди во всем разберутся.— Удачи компетентным людям, — она гордо вскинула голову. — И вам удачи, командир. Чао.Марк какое-то время смотрел, как она удаляется по коридору. Походочка, у нее, конечно… профессиональная.Книга о том, как красавец-пилот добивался любви успешной топ-модели. Хотя на самом деле не об этом.

Дарья Волкова , Елена Арсеньева , Лариса Райт

Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Проза / Историческая проза / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия