Читаем У капцюрох ГПУ полностью

Я ажно зьбялеў ад жаху. Што такое? Нiякае вiны я не пачуваў за сабою. Ax, праўда! Я прыпомнiў, што колькi дзён назад у мяне ўкралi пропуск на права выходзiць за калючы дрот. Той, у каго кралi гэткага роду дакумант, адказваў звычайна двухтыднёвым арыштам. Але гэта не датычыла да ICO. Дык калi клiчуць мяне да гэтае ўстановы, значыць, што справа шмат паважнейшая…

Аднак на разважаньнi часу ня было. Хуценька зьвязаў я свой клунак, ускiнуў на плечы дый пайшоў за маiм праваднiком. Зь ICO, нiчога мне ня кажучы аб прычыне майго арышту, павялi мяне ў iзалятар.

Пасадзiлi мяне ў малой камары — разам iз былым дазорцам, якi чакаў прысуду за тое, што ўдарыў прыкладам злодзея, якога вёў у вастрог. Цяпер за гэткiя рэчы сурова караюць, i мой выпадковы таварыш быў вельмi занепакоены сваiм лесам. Гэта быў малады вясковы хлапец, якога выслалi на пяць гадоў у лягер за неаплату падатку збожжам.

Пачалося ўжо кароткае паўночнае лета. Было вельмi цёпла, а ў нашай камары, у якой адчынялася толькi малая фортачка, было нават горача й душна.

Няпэўнасьць майго палажэньня, нястача тытуну (у iзалятары вастрожныя правiлы забараняюць курыць), пануры таварыш, душнае паветра — усё гэта выклiкала ў мяне вельмi сумны настрой.

Бо-ж чорт яго ведае, што тут сталася! За ўвесь час бытнасьцi мае на Салоўках мяне нi разу не садзiлi ў iзалятары, i толькi цяпер, на сёмым годзе адбываньня кары, доля судзiла мне i зь iм пазнаёмiцца. Мусiць, нейкае непаразуменьне! А мо нейкi «сексот» дзеля помсты зрабiў на мяне фальшывы данос? А мо я калi сказаў нешта неасьцярожна, i гэта дайшло да ведама ўлады? Часу на разважаньнi было ў мяне даволi, i ў маёй галаве мiтусiлiся самыя разнастайныя здагадкi, быццам грудок вераб'ёў, злоўленых у клетку.

Ax, гэтая няпэўнасьць!.. Як яна мучыць!

У дарозе

Праз два днi мяне вывялi зь iзалятара, далi 7 салоных рыбаў i 11/2 кiлёграмы хлеба, пасадзiлi з двума канвойнымi жаўнерамi на воз, i мы паехалi на чыгункавую станцыю. Куды едзем, я ня ведаў. Адзiн iз жаўнераў сказаў, што ў Маскву, другi нешта буркнуў пра Ленiнград. Гэта — сiстэма: не казаць вязьню праўды. Мая трывога ўсьцяж узростала, тым больш што канвой (пэўне, паводле дадзенай яму iнструкцыi) пiльна сачыў мяне. Мне забаранялi ўставаць iз лаўкi, выглядаць праз вакно. Кажны мой pyx на лаўцы выклiкаў неспакойны, пiльны пагляд канвою.

У вынiку разважаньняў я дайшоў да перакананьня, што калi на працягу блiзу сямёхгадовае бытнасьцi мае ў няволi анi голад, анi тыфус, цынга ды iншыя хваробы ня здолелi зьнiшчыць мяне фiзычна, дык пастаноўлена зрабiць мне новую справу i — у найлепшым выпадку — даць яшчэ 10 гадоў лягеру… Але якую справу? У чым мяне абвiнавачваюць?

Прыехалi ў Ленiнград. На вагзале вялiзарны натоўп. Я сядзеў тут пад наглядам аднаго жаўнера, бо другi некуды пайшоў выканаць нейкiя фармальнасьцi. Цяпер я ўжо ведаў напэўна, што едзем у Маскву. Ад часу да часу зварачаўся да мяне нехта з натоўпу, пытаючыся, калi йдзе якi цягнiк, што рабiла вялiкi клопат майму канвою, бо, як вязень, я ня меў права гутарыць iз публiкай.

Адзначаю, што сваiм вонкавым выглядам, у катаржнай вопратцы, я мала адрозьнiваўся ад гэтага бедна апранутага натоўпу. Людзi думалi, што i я — такi-ж самы падарожны, толькi еду ў кампанii з жаўнерам, i нiхто не здагадваўся, што перад iм — салавецкi вязень. А быў я апранены так, што ў нас на Беларусi й дзяды лепш апранаюцца… 3 гэтага можна меркаваць аб агульным вонкавым выглядзе публiкi ў колiшняй сталiцы Расеi.

Заняўшы месцы ў iншым цягнiку, паехалi мы ўрэшце на Маскву.

Бутыркi

Масква

17-га лiпня былi мы ўжо на месцы. Доўга чакалi на вагзале, пакуль прыйшло аўто ГПУ — карэтка бяз вокан iз закратаванымi дзьвярыма, у вастрожнай гутарцы называная «черный ворон».

Была ўжо ноч, калi мы спынiлiся перад нейкай панурай брамай. Мае рэчы забралi, выдаўшы квiток, пасьля павялi ў лазьню i ўрэшце пусьцiлi ў камару, дзе на двух радох нараў спалi ўжо каля 40 асоб. Калi зьвякнуў ключ у замку, колькi постацяў паднялося на сваiх пасьцелях, начало да мяне прыглядацца i ўрэшце распытвацца, хто я.

Мая заява, што я прыехаў iз Салавецкага лягеру, выклiкала сэнсацыю. Пачалi закiдваць мяне пытаньнямi. Бо бальшыня — гэта былi кандыдаты на высылку ў канцэнтрацыйныя лягеры.

— Таварышы, — запытаўся i я, — дзе мы? На Лубянцы?

— У Бутырках, — быў адказ.

Я ўздыхнуў лягчэй. Бо дагэтуль быў перакананы, што трапiў на страшную Лубянку № 2, што сяджу ў вастрозе ГПУ. Хаця й Бутыркi гэтак сама падлягаюць ГПУ, мне яны, няма ведама чаму, не выдавалiся гэткiмi грознымi.

Я спадзяваўся, што справа мая праз дзень-два высьветлiцца. Аднак, iшлi днi, iшлi тыднi, лета ўжо мiнула, пачыналася восень, а я ўсё сядзеў у тэй-жа самай камары, ня ведаючы, колькi часу патрывае мая бытнасьць у Бутырках.

Была гэтая камара «перасыльная», значыць прызначаная для вязьняў, якiх садзяць сюды часова i адсылаюць далей. Сюды прыходзiлi вязьнi iзь сьледчых калiдораў, i тут-жа iм абвяшчалi прысуд: пераважна ссылка ў канцэнтрацыйныя лягеры на розны час.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное
Браки совершаются на небесах
Браки совершаются на небесах

— Прошу прощения, — он коротко козырнул. — Это моя обязанность — составить рапорт по факту инцидента и обращения… хм… пассажира. Не исключено, что вы сломали ему нос.— А ничего, что он лапал меня за грудь?! — фыркнула девушка. Марк почувствовал легкий укол совести. Нет, если так, то это и в самом деле никуда не годится. С другой стороны, ломать за такое нос… А, может, он и не сломан вовсе…— Я уверен, компетентные люди во всем разберутся.— Удачи компетентным людям, — она гордо вскинула голову. — И вам удачи, командир. Чао.Марк какое-то время смотрел, как она удаляется по коридору. Походочка, у нее, конечно… профессиональная.Книга о том, как красавец-пилот добивался любви успешной топ-модели. Хотя на самом деле не об этом.

Дарья Волкова , Елена Арсеньева , Лариса Райт

Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Проза / Историческая проза / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия