Читаем У капцюрох ГПУ полностью

Мiнула колькi дзён. Iзноў у маёй камары зьявiлiся дзьве постацi, выглядам сваiм непадобныя да iншых. Гэта былi: ксёндз В. Д., якога прывезьлi з карнага лягеру ў Сiбiры, i 70-гадовы стары К. В. — з выгнаньня. Апошнi мае дачку ў Коўнi.

Iзноў пачалiся здагадкi й дапушчэньнi што да нашае будучынi. I зноў думка аб магчымасьцi абмену разьбiвалася аб тую акалiчнасьць, што В. мае сям'ю ў Коўнi.

Што за лiха? Абдумвалi мы нашае палажэньне безьлiч разоў i не маглi затрымацца на нечым пэўным.

Голад нам страшэнна дакучаў. Каб крыху палепшыць нашую ежу, мы з ксяндзом Д. папрасiлiся за паслугачоў на калiдоры.

Мы насiлi з кухнi бочку з абедам для вязьняў, раздавалi кашу, мылi сходы, калiдор i сутачкi. За гэта мелi павялiчаны «паёк».

Раптам — праз пару дзён — i Д. з В. перавялi на iншы калiдор. I зноў застаўся я адзiн iзь пераменным усьцяж натоўпам усё новых уцекачоў[21].

Неспадзяванкi

4-га верасьня, калi я быў заняты мыцьцём калiдораў, адарваў мяне ад работы старшы наглядач. Прыйшоў ён разам iз цырульнiкам. Пасадзiлi мяне на ўслончык i агалiлi.

Мяне вельмi зьдзiвiлi гэтыя захады каля мае асобы, бо ў «перасыльнай» камары, дзе людзi сядзелi толькi часова й адсылалiся далей, ня было звычаю галiць вязьняў.

Ад гэтага мамэнту падзеi надыходзiлi адна па аднэй з надзвычайнай хуткасьцяй. Праз поўгадзiны пасьля галеньня мяне павялi ў лазьню, дзе далi новае нацелiва замест старога, не зьмянянага ўжо шэсць тыдняў. Ледзь пасьпеў я вярнуцца ў камару, дзе пачаў апавядаць таварышом аб маiх дзiўных прыгодах, як расчынiлiся дзьверы, i мяне выклiкалi з рэчамi на калiдор. Стуль павялi ў другое крыло вастрогу i пасадзiлi ў вадзiночнай камары, дзе далi добрую мiску кашы, чайнiк з гарбатай, дзесяць папярос, чыстую пасьцель, падушку.

За гэтулькi гадоў першы раз раскашаваўся я адзiноцтвам. Закурыўшы папяроску, пачаў разважаць аб маiм новым палажэньнi. Адно з двух: або мая справа вельмi благая, або — вельмi добрая. Або абходзяцца тут са мной гэтак, як iз «важным» злачынцам, або…

Гэтае другое дапушчэньне не хацела зьмясьцiцца ў маёй галаве. Пасьля гэтулькiх расчараваньняў, не хацелася мець новага.

Але на разважаньнi я меў мала часу. Дзьверы расчынiлiся, i мяне павялi на нiжнi калiдор, дзе чакаў на мяне нейкi агент ГПУ.

— Цi ня маеце лепшай вопраткi? — ветлiва запытаўся ён у мяне, паглядзеўшы на мае лахманы.

Я адказаў, што ня маю.

— Паедзем зараз да раднiка польскага пасольства… Вас выменьваюць у Польшчу…

Ад непамернасьцi шчасьця дыханьне сьперлася ў мяне ў грудзёх. У ваччу ўсё закружылася. Я абапёрся аб сьцяну, каб ня страцiць раўнавагi. Нэрвовая сударга сьцiснула мяне за горла.

— Вось шкада… — замармытаў я хрыплым голасам.

— Чаго шкада? — зьдзiвiўся гепiсты.

— Шкада, што ўжо ня здолею прымаць удзел у сацыялiстычным будаўнiцтве…

Гепiст скасурыўся на мяне. Iронiя была лiшне выразная…

Да мяжы

Назаўтра ў вадкрытым аўтамабiлi — у кампанii з савецкiм афiцэрам i жаўнерам — ехаў я на вагзал. Мы вырушылi — да мяжы…

А ўсё-ж у вагоне пiльнавалi мяне гэтак старанна, як быццам я ехаў не на волю, а назад на Салоўкi, i была небясьпека, што спрабую ўцякаць. Нават у патрэбнае месца я ня мог пайсьцi без канвою…

Шпарка iмчыцца цягнiк, а мне здаецца, што ён цягнецца надта памалу.

Нарэшце — Менск.

Выходзiм iз вагону.

Да адыходу цягнiка маем каля дзьвюх гадзiн. Мяне вядуць у памешканьне чыгуначнага ГПУ. Кажуць, што я буду бачыцца з маёй маткаю, якая жыве ў Менску. Запраўды, праз мамэнт расчыняюцца дзьверы i ўваходзiць, дрыжучы ад узварушаньня, старэнькая. Далi нам толькi паўгадзiны на гутарку. Разьвiтваючыся, аддаю матцы каля кiлёграму чорнага хлеба, якi мне далi на дарогу ў Бутырках. Рукi ў маткi трасуцца.

— Сынок мой! Гэткi багаты дар!.. Мы ўжо даўно ня мелi гэтулькi хлеба! Але, можа, табе прыпатрэбiцца?

— Будзь спакойная, мацi… Мне гэты хлеб ужо не прыпатрэбiцца…

Едзем далей. Коласава — мяжа.

Мяне ўводзяць у памешканьне прымежнага ГПУ. Савецкi жаўнер нi на крок ад мяне не адступае. На мамэнт затрымаўся нейкi пасажырскi цягнiк. Мы ўсе чакаем. Прайшлi яшчэ два таварныя. Чакаем. Прайшло больш за дзьве гадзiны. Пачынае сутунець…

Калi-ж нарэшце?!

Аглядаю паразвешаныя на сьценках «лёзунгi» i партрэты «вождей». Хутка ўжо разьвiтаюся з вамi — хiба што назаўсёды…

Iдзе нейкi цягнiк…

— Не, гэта вецер гудзець, — адказвае мой вартаўнiк-жаўнер.

Раптам убягаець афiцэр, якi вёз мяне з Масквы.

— Собирайтесь с вещами!

Апошнi раз чую гэтую каманду, якую гэтулькi разоў даводзiлася чуць па вастрогах. Хапаю свае клункi i йду на пэрон.

Але… у той самы мамэнт адчуваю, што я ўжо ня вязень. Наадварот — цяпер я ганаровая асоба. Бо павадыр нашага паходу, нейкi чэкiсты ў даўгiм шынэлi, з ромбамi на каўняры — адзнакi найвышэйшага вайсковага становiшча — закамандаваў:

— Взять вещи!

Ураз-жа падскочыў да мяне чырвонаармеец, якi падхапiў мае манаткi, i мы пайшлi. Наўперадзе iшоў гэны гэпiсты з гэнэральскiмi адзнакамi, за iм — я, побач — жаўнер iз рэчамi, за мною — канвой ды яшчэ нейкiя людзi… Я на iх не ўзяў увагi.

Абмен

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное
Браки совершаются на небесах
Браки совершаются на небесах

— Прошу прощения, — он коротко козырнул. — Это моя обязанность — составить рапорт по факту инцидента и обращения… хм… пассажира. Не исключено, что вы сломали ему нос.— А ничего, что он лапал меня за грудь?! — фыркнула девушка. Марк почувствовал легкий укол совести. Нет, если так, то это и в самом деле никуда не годится. С другой стороны, ломать за такое нос… А, может, он и не сломан вовсе…— Я уверен, компетентные люди во всем разберутся.— Удачи компетентным людям, — она гордо вскинула голову. — И вам удачи, командир. Чао.Марк какое-то время смотрел, как она удаляется по коридору. Походочка, у нее, конечно… профессиональная.Книга о том, как красавец-пилот добивался любви успешной топ-модели. Хотя на самом деле не об этом.

Дарья Волкова , Елена Арсеньева , Лариса Райт

Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Проза / Историческая проза / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия