У каждого свое зло

Он сегодня еще не брился, чего, вообще-то, по старой военной привычке терпеть не мог, но сейчас, внимательно разглядывая себя в зеркало, подумал, что так, пожалуй, даже лучше. Щетина, как ни странно, не просто меняла, она как бы даже облагораживала его мрачный облик. Сейчас Алексей смахивал на одного известного политолога, фамилию которого он запамятовал. Собственно говоря, он и не старался ее запомнить — мало ли развелось по нынешним временам трепачей, а вот рожу запомнил, потому что тогда же брезгливо удивился: как это человек, выступая на всю страну, не удосужился даже побриться?

Он прошел на кухню и сварил себе крепкого кофе. Подумал трезво о складывающейся ситуации. Не раз бывая в серьезных переделках, сейчас он, что называется, всей шкурой ощущал, как начала сгущаться вокруг него опасность. А ведь он и хотел-то всего лишь добраться до братца Леньки, и ничего больше… Но неужели же только ради этого он провернул целую шпионскую операцию, убил человека, познакомился с Мариной?… Нет, Марину ты сюда не приплетай, строго сказал он себе. Марина — это особь статья. Знакомился — да, абы как, но теперь-то он ее действительно любит! Каково ей, бедной, будет увидеть эту гадскую фотографию по телевизору? А, переживем и это, успокоил он себя, как мог. Главное — чтобы менты не начали дергать и ее, не вцепились бы в нее как в сообщницу. Вот весело будет! Она, птичка, ни сном ни духом, а ее в преступницы! Ох, мама родная! Жалко девку будет. Хотя бы позвонить ей, объясниться, да пока нельзя. Как знать, а вдруг эта шпана из «Глории» снова прослушивает телефоны? Вот ведь жизнь сволочная… Ладно, как бы то ни было, главное — вывести из-под удара ее, Марину. Он-то сдюжит, вывернется. В конце концов, он теперь, — Алексей хлопнул себя по нагрудному карману, — Василий Викентьевич Расторгуев. Так что пишите письма, граждане менты, а также частные сыщики носатого муровского племянничка…

Посидев еще немного в раздумьях и выхлебав еще одну чашку кофе, Алексей решил, что перво-наперво придется все же как можно быстрее изменить внешность. Мысль эта пришла ему в голову еще и потому, что он вспомнил про магазин театральных принадлежностей, который на днях засек сравнительно недалеко от чвановского дома.

…Возвращаясь назад, он поздоровался с лифтершей, сидевшей на своем боевом посту, и даже перекинулся с ней несколькими словами о погоде — пусть запомнит: да, вошел в подъезд жилец чвановской квартиры тогда-то, во столько-то. А назад… Назад вроде бы не выходил… И действительно, не выходил, потому что примерно через час покидал чвановскую квартиру не крепкий мужчина с военной выправкой, а немолодой сутулый мужчина с длинными седыми волосами и аккуратной щеточкой серебряных усов.

«Старик» нес в руках дипломат, в котором лежали все его наличные деньги — главным образом, те, которые он реквизировал у Чванова, и его «зауэр» с коробкой патронов. Свой ТТ он сунул за пояс, под ветровку — мало ли что может случиться при таком раскладе!

— Вот и все, — пробормотал Алексей себе под нос. — Полная экипировочка. Жаль только, крафтовый конверт пришлось оставить — не влезал в дипломат, а уродовать такую драгоценность у него не поднялась рука. «Ничего, — подумал он, — будут времена поспокойнее — заберу». Конверт был надежно припрятан в одном из углов чвановской квартиры — этот тайник придумал он сам, хозяйские для такого дела не годились…

Он был уже на тихой, спокойной улице Красина, когда мимо него на бешеной скорости пролетели две черные «Волги», до отказа набитые какими-то мордатыми парнями в камуфляже. Парни презрительно таращились по сторонам, обнимаясь с короткими автоматами. «Ишь, торопятся куда-то, сволочи», — беззлобно подумал он, невольно вздрогнув от завывшей вдруг сирены.

Он вышел на Садовое кольцо и сразу затерялся в уличной толчее — один из миллионов людей, ежедневно проходящих и пробегающих по тротуарам этой никогда не затихающей московской магистрали…

Денис с утра успел поцапаться и с Лагутиным, и с дядькой: он считал, что не надо было давать никаких объявлений, показывать портрет Алексея Остроумова по телевизору.

— Как ты не понимаешь, Костя, — внушал он заехавшему к ним в «Глорию» Лагутину, — ведь фактически получается, что ты как бы сам предупреждаешь преступника. Я на все сто уверен, что он теперь ляжет на дно.

Но он ошибся, потому что след так неожиданно воскресшего Остроумова обнаружился довольно скоро, и как бы с Костиной же подачи. Костя, сначала говоривший, что заехал просто так, полюбоваться их вольной жизнью, вдруг попросил Дениса позвонить Никоновым.

— Ты понимаешь, меня они вроде как кирзового мента воспринимают, так, может, они с тобой разговорятся. Ты как-никак на человека похож, — ерничал он, — молодой, обаятельный.

— Ну да, рыжий… — Денис расхохотался. — Вы даете, ребята! А дядька мне все внушает, что они как раз наоборот — с тобой разговаривают.

— Не бери в голову, Денис Андреич. Сам должен понимать, старческая причуда, педагогика. Позвони, я тебя прошу! Мягенько так: не заходил ли, мол, да где можно найти…