У каждого свой путь в Харад

«Так стучит сердце, размеренно и спокойно. Сердце, не знающее о смерти. Сердце – оно знает только жизнь и верит только в нее». – Ольм моргнул, отгоняя призрак холодного небытия, и перевел взгляд на Дарину, непривычно разодетую и причесанную.

Презирая сделанный утром маникюр, Дарина грызла ноготь, нехорошо сощурив глаза и улыбаясь левой стороной рта. Она почувствовала взгляд Ольма, взглянула в глаза в ответ.

«Если они отринут уставное право… Отряды харадцев, «продажных наемников», как, брезгливо морщась, называют их очень многие, потянутся на защиту того, что они предавать не намерены были никогда. О чем их наниматели даже представления никогда не имели. Свободу гор.

Те их отряды, что пойдут через Потлов, нарвутся на бо-о-ольшой сюрприз. Но и там они прорвутся. С потерями. Потлов, как выяснилось, мастерски умеет, улыбаясь в лицо, бить при этом в спину. Да, с потерями, не без того, но и ожидаемо отплатив за них, вырезав половину того же Потлова.

Даже не из мести за предательство, а просто потому, что стоит на пути.

Элитный Княжград вообще не в счет… Да, сама столица обнесена тремя рядами крепостных стен, но нельзя не признать – его строили для демонстрации помпезности и изысканности вкуса местной знати, а не для длительных осад. Место крайне невыгодно расположено в привычном для любого военного смысле. Они никогда не вели войн на своей территории. И это не потому, что исторически так сложилось, а потому что Княжградцы не идиоты.

Плоскогорье, открытое как ладонь. Река, питающая водой город, имеет русло глубокое и узкое. Его легко перекрыть, построив выше по течению плотину. Так что, устроив городу осаду, захватить его ничего не стоит. Они-то рассчитывают отсидеться в тылу, в тишине и спокойствии, и встретить армию Удматора уже как союзническую, только этот расчет ошибочный. Княжград неоригинален – харадцев среди их военных чинуш предостаточно. Как только дойдут вести с фронтов, начнется смута, и потерявший почти всю военную верхушку Княжград взорвет изнутри гражданская война».

«Или… Или завербованные наемники не изменят уставному праву? Среагировав на ситуацию, постараются, приспособившись, выжить в новых условиях? И Харад – «ведь он не родина, а всего лишь место» – займет бесноватая нечисть Удматора? Войска подойдут с двух сторон, и он очень скоро разделит участь Озерного края. Так и перебьют всех – одного за другим, поодиночке».

«Или уставное право такое же зыбкое, как и понятие родины? И все наемники – по определению, они же наемники, как ни крути – просто перейдут на сторону сильнейшего?..»

«Так или иначе… Что остается?» – Принц пригубил вина из бокала, смял салфетку и бросил ее в центр пустующей с самого начала ужина тарелки. Так и не произнеся ни слова, он прошествовал в свою спальню. За ним неслышно следовал приставленный лакей.

Пройдя через спальню, слуга зажег в ванной комнате свечи. Он проверил, достаточно ли тепла вода в подготовленной загодя глубокой овальной ванне, потом добавил туда смесь эфирных масел, и, несколько раз встряхнув, расправил пушистые банные простыни.

Плащ соскользнул с широких плеч, руки слуги поймали его, не дав упасть к ногам. Звякнула, ударившись о деревянный подголовник кресла, фибула. Одежда, стянутая двумя рывками, полетела в угол. Ее подняли и расправили, повесив в гардеробной.

Ольм сделал знак удалиться, и слуга, пожелав его светлости доброй ночи и охраны от высших сил, удалился, склонив облаченную в парик голову.

Ольм сел на край ванны. Принц был высок и строен. Правильные пропорции его фигуры в силу возраста еще не успели набрать всей отведенной для нее природой мужской мощи. Сильные руки были вполовину менее рельефны, чем у Саммара, его телохранителя, с которым он был одного роста. Аристократическая горделивая посадка головы мягко переходила в красивую линию плеч, не обрываясь нигде резким переходом перекачанной мышцы.

Ольм провел по воде рукой, создавая волны. Потом одним движением перекинул через край ноги и со вздохом погрузился в ванну целиком. Вода должна была успокоить, отмыть все тяжелые мысли, смыть отчаяние. Принц прикрыл глаза, облокотившись затылком о жесткий полукруглый бортик ванны.

В воздухе витал запах лаванды. У Ольма перед глазами возникла дорога, ведущая от перевала Громобой. Где-то на половине пути, за живописным очередным ущельем, начинались склоны, устланные, как ковром, сине-фиолетовыми цветами. Он увидел, как колышутся травы, когда по ним пробегают друг за другом волны утреннего ветра. Как изменяет тень от плывущего облака глубину и оттенки синего цвета.

Принц открыл глаза и загасил мокрыми пальцами шипящие язычки всех горящих свечей. Вода стекала по ребру ладони и падала обратно в рукотворный водоем. В темноте он встал, прошел в спальню. Капли ползли вниз, рисуя дорожки по его телу, оставляя мокрые следы ступней на полу.

Шелк простыней холодил горящую как в лихорадке кожу.