У каждого своя дорога

Продолжать стрелять он не видел особого смысла. Опустившись на пол, Грубер попробовал собрать хоть сколько-нибудь споранов. Ранение было не слишком серьезное, но кровавое, и очень скоро Грубер почувствовал, как его начало мутить и закружилась голова. Притянув к себе пакет, валяющийся немного в отдалении, он вытащил последний бинт, который положила ему в пакет сердобольная медсестра, и несколько спиртовых салфеток. Открыв все салфетки разом, он скомкал их в руке и приложил к ране. Вот сейчас ему стало действительно больно. Грубер даже орать уже не мог, просто заскулил, свернувшись клубочком на грязном полу трясущейся машины.

— Ну что вы, девчушки, не хотите все-таки остановиться? — голос стал еще жизнерадостней, похоже, что его обладатель чем-то основательно закинулся.

— Ага, как же, помечтай в своих обойных фантазиях, гондон штопанный, — сквозь зубы процедил Грубер, которого, как ни странно, этот голос привел в некое подобие чувств. Бинта не хватило бы, чтобы перевязаться. Раны он не видел, ему нужно было сейчас только остановить кровь. Открыв фляжку, он плеснул живчик на свернутый валик бинта и просто приложил его к ране. После спирта было не так больно, но довольно ощутимо. Прикрепить такое подобие тампона было нечем, и Грубер посильнее прижал его разгрузкой, надеясь, что бинт прилипнет к ране, тем самым остановив кровь. Зарядив в шприц остатки обезболивающих, он снова вколол смесь себе в бедро прямо через штаны. Только после этого сделал пару глотков живчика.

Пошатываясь, поднялся и выглянул наружу. Грузовик довольно сильно отстал, но все равно продолжал преследование. Ехали они вдоль реки, но ни моста, ни даже понтонов не было видно.

— Спораны, — Грубер хлопнул себя по лбу и опустился на пол. Сделал он это очень вовремя, потому что муры снова открыли стрельбу. Собрать спораны никак не удавалось, трясло просто немилосердно. Внезапно Груберу пришла в голову мысль, которую никак иначе, чем дурацкая, назвать было нельзя. Он быстро сунул руку в нагрудный карман и достал жемчужину. Она была пурпурной, темно-красной. В наступающих сумерках ее цвет стремительно приобретал черный оттенок. Боясь передумать, Грубер закинул жемчужину в рот и сглотнул. Пищевод обожгло так, словно он хлебнул уксуса, а желудок резануло такой болью, что в глазах потемнело.

— Идиот! Что ты натворил? — истерично заверещала в голове Зина. — Зачем ты это сделал?!

Ответить Грубер не мог, ему даже думать было больно. Перед глазами все расплывалось, а сознание балансировало на границе с провалом.

— Грубер, держись! — как сквозь вату раздался голос Снегиря. — Проедем сколько сможем, а потом вплавь! По-другому не оторвемся!

Грубер плохо понимал, что он говорит. Он вообще плохо понимал, что происходит. Движения были медленными, словно у того медляка. Подняв автомат, он повесил его на шею, на этот раз, поставив на предохранитель, попытался встать, но у него не получилось. Тогда он схватился за турель пулемета, ведь кто-то ему сказал, что нужно держаться, вот он и держался. А потом в кузов хлынула холодная вода.

Так как Грубер сидел на полу, то вода почти сразу захлестнула его с головой. Она залилась в нос, в уши, но привела в чувства. Хватаясь за выступы турели, Груберу удалось встать и добрести до борта. Странно, но машина все еще продолжала ехать по дну, но воды становилась все больше. Она уже достигла шеи, когда Грубер почувствовал, что чьи-то руки вытаскивают его из кузова.

Снегирь плавал хорошо. Грубер тоже знал не только стиль топора, но в том состоянии, в котором он сейчас находился, он мог только не мешать Снегирю вытаскивать их обоих.

Когда они добрались до берега, Грубер почти очухался. Он все еще чувствовал невероятную слабость, и в животе болело так, словно он глотнул кислоты, но, по крайней мере, выползти на берег он смог самостоятельно. Хорошо еще, что ползти пришлось по хорошо уплотненному песку, а не по илу или острым камням.

Было уже почти совсем темно, но даже в темноте было заметно, как на другом берегу бесятся муры. Ловить вплавь ускользнувших новичков даже среди них не нашлось желающих. Очень уж уязвимым был человек, находящийся в воде.

Не вставая, Грубер продолжал упрямо ползти от реки. Судя по звукам, раздававшимся за спиной, Снегирь полз за ним, матерясь сквозь зубы.

Что-то мешало передвигаться. Что-то сильно давило на пальцы правой руки, что несколько снижало скорость передвижения. Опустив взгляд вниз, Грубер увидел, что же ему мешало ползти, и, расхохотавшись, упал спиной на песок.

— Совсем с катушек съехал? — раздался злой шепот Снегиря. В ответ Грубер поднял руку и продемонстрировал тот самый превосходный топор, который он снял с пожарного щита в нолдовском НИИ. — Ясно. Вот значит, что в меня тыкалось всю дорогу. А я уж грешным делом решил, что ты из тех, кто не девушек в постели предпочитает.

— Если у тебя с этим проблемы, то не впутывай в них окружающих, будь так добр, — сказал Грубер почти нормальным голосом.

И тут на том берегу началась стрельба и раздались крики.