У каждого своя война

- Ладно, в другой раз, счастливо, бездельники. — Было видно, что историк совсем не обиделся.

На Болотном сквере, где, по преданию, когда-то давным-давно казнили Емельяна Пугачева, у центрального входа работал большой фонтан. Сильные струи воды, подсвеченные снизу разноцветными фонарями, взмывали высоко, пенились, обрушиваясь вниз. Синие, красные, желтые. На лавочках было полно народу, сидели молодые и пожилые, и все зачарованно смотрели на струи фонтана, на бурлящую внизу воду. От центрального входа от чаши фонтана в разные стороны тянулись аллеи, освещенные редкими фонарями, и были там укромные уголки, где совсем темно и ровная стена подстриженного кустарника укрывала от любопытных глаз. На одной из таких лавочек сидели, обнявшись, Милка и Робка.

Прежде чем попасть сюда, они ходили в «Ударник» смотреть «Кубанских казаков», съели мороженое, выпили пива, потом долго бродили по переулкам. Небольшие уютные дворы с кустами сирени и жасмина, со старыми корявыми тополями, дома больше трехэтажные, с освещенными окнами, и во дворе вокруг вкопанных в землю столиков сидят целые компании, светят огоньки папирос, слышны переборы гитарных струн, девичий смех, поющие голоса, молочными пятнами белеют девичьи платьица и рубашки ребят. И такой дурманящий запах стоял в вечернем воздухе. Робка жадно вдыхал этот пахучий воздух и никак не мог надышаться. Потом они вышли к набережной, прошли через Малый Каменный и оказались перед Болотным сквером, нашли укромную глухую аллейку, сели на влажную от росы лавочку. Робка, как истый джентльмен, постелил на лавку свою куртку.

Мимо прошла компания ребят с гитарой. Они дружно пели:

Я женщин не бил до семнадцати лет,
В семнадцать ударил впервые,
С тех пор на меня просто удержу нет,
Налево-направо я им раздаю чаевые…

- А ты в школе за кем бегал? — вполголоса спрашивала Милка.

- Да не получалось как-то, — пожал плечами Робка.

- Ни за кем ни за кем? — допытывалась Милка, и глаза ее блестели совсем рядом, в голосе слышалось недоверие.

- Нравилась одна... Сразу, как только смешанные школы сделали. С восьмого класса. Ну нравилась, а потом разонравилась. Она с Голубевым ходить стала... отличник у нас есть, пижон дешевый, — Робка презрительно скривил губы.

- Ну разве это любовь? — вздохнула разочарованно Милка. — Ты вот «Леди Гамильтон» видел?

- Не-а... ребята говорили — мощное кино.

- Там такая любовь, Робка, такая... — Милка в избытке чувств закатила глаза.

- Любовь до гроба — дураки оба... — усмехнулся Робка.

- Сам ты дурной, — обиделась Милка, но тут же мысли ее перекинулись на «Леди Гамильтон», и глаза вновь заблестели, загорелись мечтой, — там так все красиво... И люди такие... благородные, честные. Неужели такие в жизни бывают? Ты посмотри обязательно, Роба, шикарное кино, как сказка... Я вот думаю, для чего люди живут?

- Чтобы построить коммунизм, — твердо сказал Робка, — защищать Родину... чтобы была всеобщая справедливость... Чего, разве не так?

- Не знаю... — она погрустнела. — Мне кажется…

Нет, мне хочется, чтобы — для любви... Только чтоб любовь была самая-самая настоящая! Чистая-чистая! Как слеза! Чего ты улыбаешься, дурачок? Тебе взрослая девушка говорит. Я кое-что повидала, не то что ты, понял?

- Конечно, повидала... С Гаврошем…

- И с Гаврошем... и с другими... и все какие-то грубые, наглые, хуже скотов…

- И много у тебя их было? — спросил Робка и тут же пожалел, что спросил. Милка вскинула голову, чуть отодвинулась от него, смотрела долго, изучающе, и выражение лица сделалось странным — грустным и в то же время насмешливым. Спросила после паузы:

- Для тебя это имеет значение?

- Да нет... — смутился Робка, поняв, что вопрос был задан оскорбительный, жлобский вопрос. — Просто так спросил…

- Ах, просто та-ак... — растягивая слова, повторила Милка. — Тогда я тебе потом отвечу. Посчитаю, сколько их было, и скажу. Чтобы точная цифра была, чтобы не ошибиться. Тебе точная цифра нужна, да?

- Кончай, Милка... Честно, просто так спросил, без всякой задней мысли. — Он попытался обнять ее, но она отстранилась и все изучающе смотрела на него.

Робке стало неуютно под этим взглядом, неловко. — А если такой любви не будет? — спросил он.

- Какой «такой»?

- Про какую ты говорила... Как вот «Леди Гамильтон»... Одна-единственная... до гроба…

- Как это не будет? — удивилась Милка.

- Ну вот проживет человек жизнь, а такую любовь не встретит, разве так не бывает? Да сколько хочешь!

- Мне их жалко... — прошептала Милка и потянулась к нему, ее полураскрытые губы ждали поцелуя, — они зря жизнь прожили…

Они изо всех сил обнимали друг друга, шептали что-то и целовались ненасытно, не замечая, как течет время, как начали один за другим гаснуть фонари, и перестал шуметь фонтан, и сквер медленно погружался во тьму. Гудели через Малый и Большой Каменные мосты редкие машины, длинные лучи света от фар скользили по стенам домов.