У кладезя бездны. Адские врата

Немец ударил цыгана в пах так, что тот заскулил. Верить цыганам не следовало ни в чем – они кочевали по всему континенту и знали все основные европейские языки, тем более общеупотребимый в Европе немецкий.

– Еще раз. Говоришь по-немецки?!

– Что… надо… – цыган с ужасом смотрел на толстенный ствол, смотрящий прямо ему в лоб.

– Патер? Где патер?

– Какой… патер…

Немец ударил еще раз.

– Где патер? – повторил он, как заведенная машина.

– Не знаю… а-а-а…

– Погоди, – внезапно сказал второй немец, – не бей его. Кто приходил к тебе последним? Человек в темной одежде. Что он хотел?

– Он хотел… мальчика… ай, больно…

Отец Коперник, тяжело дыша, отвалился от мальчика… как вдруг хлопнула дверь и вспышка ослепила его… потом вторая, третья. После полутьмы бывшей классной комнаты, разделенной на три секции, вспышки были ярче солнца, они совершенно ослепили его. Он инстинктивно закрылся руками от беспощадного, бьющего в глаза света… потом кто-то схватил его, натянул на голову черный колпак и наскоро схватил за спиной руки одноразовыми наручниками. В парализованном ужасом мозге священника промелькнуло только одно – вот ОН и явился за мной. За все надо платить…

Группе захвата предписали обойтись минимальными жертвами – но произошла накладка. Как только они потащили пастора вниз, с шумом открылась дверь в коридор, аж ударившись о стену. Один из немцев вскинул револьвер.

– Что ко всем чертям здесь происходит!?

Мужчина был то ли пьян, то ли под кайфом – его совершенно не испугал ужасающий вид германских штурмовиков. Он был белый, жирный, с обвисшим брюхом и почти лысый, и ему было не меньше шестидесяти лет…

– Кто вы такие? Бандиты?

Дверь была открыта, и немец, блокирующий угрозу, – остальные тащили пастора, останавливаться было нельзя – глянул туда, там вполне мог быть и ствол. Но ствола там не было – а была девочка, в зеленой мути ночного монокуляра казавшаяся едва ли не призраком. Тоненькая, худенькая, лет десяти-двенадцати, закутавшаяся в простыню.

У немца была старшая дочь такого же возраста…

Старый жирняк протянул вперед руку – и в этот момент немец ударил его ногой в пах. Без шага, без разбега – с места, он ударил его, вложив в удар всю ненависть к этому уроду, которую он испытывал как отец и как германский офицер.

Жирняк шумно плюхнулся на пол там, где стоял, и заскулил… даже не заскулил. Звук, который он издавал, можно было сравнить со звуком, который издает попавшая в притолоку двери, но все еще живая мышь. Сдавленный писк, вот что это было.

Немец перепрыгнул через жирняка и поспешил к лестнице…

Кардинала протащили по лестнице, вытащили на улицу и бросили в фургон. Машины резко тронулись с места. Он чувствовал запахи – кровь, смазанное оружейной смазкой железо, выхлопные газы. Он слышал голоса, хотя ему в уши воткнули беруши, – отрывистые, лязгающие голоса и какой-то потусторонний хохот. Он слышал мерный рокот автомобильного двигателя, машину, в которой его везли, потряхивало на ухабах. Очевидно, явившиеся за ним подручные Сатаны – а это были явно они, больше некому – выучились водить машину и освоили новые технологии.

Потом машины остановились. С лязгом проехала по направляющим сдвижная дверь, он услышал мерный шум. Его опять куда-то потащили.

Ступеньки. Узкие ступеньки. Лязгающие слова…

С него сорвали мешок, его грубо усадили в кресло. Два человека – оба неприметные, но со стальной хваткой – встали у него за спиной. Кресло было большим, кожаным, пухлым, глубоким… даже очень тренированный человек не сможет из него быстро вскочить.

Перед креслом был столик из полированного африканского черного дерева очень дорогого сорта – древесина настолько черная, что похожа на черную пластмассу. А дальше – по самаркандскому ковру ручной работы – прохаживался человек. Среднего роста, с худым, суровым, чисто выбритым лицом, светлыми волосами. Он был одет в дорогой костюм, на ногах – ботинки из толстой африканской буйволиной кожи. Галстук заколот золотой заколкой с черным, одноглавым прусским орлом, устремившим свой взор на восток. От одного взгляда на этого человека становилось плохо…

Кардинал огляделся – и увидел задраенные шторками иллюминаторы. Это самолет! Он в аэропорту!

– Добрый день, кардинал Коперник, – сказал этот человек, прохаживаясь по ковру, – вы меня не знаете, но я давно хотел с вами познакомиться. Жаль, нас не представили друг другу, так что я вынужден представляться сам. Хотя это и… не совсем вежливо…

Человек замолчал. Кардинал со страхом ждал продолжения – он уже понял, что от этого человека не стоит ждать ничего хорошего…

Он так и прохаживался, мягко ступая с пятки на носок, а кардинал не осмеливался издать хотя бы один звук. И так прошли минуты… а может быть, часы, пока подтянутый молодой человек не вручил этому человеку пакет из толстой крафт-бумаги. Человек вскрыл пакет и начал просматривать снимки, перебирая их один за другим сухими, сильными пальцами…