У кладезя бездны. Адские врата

– Против собственного народа… – сказал барон, – я и забыл. Да… такой человек, как вы, может и впрямь стать другом Аргентины…

– Сколько вам нужно?

Барон уже забыл о дороге. Да, он играл по правилам – но он был достаточно самостоятельным игроком, чтобы позволить себе самостоятельно выбирать партнеров по игре. Аргентинцы были последними, с кем бы он хотел сесть за стол. Барон не был коммунистом, но считал, что даже методы Муссолини были чрезмерными, а уж аргентинцы…

– Нисколько.

– Вы так богаты? – спросил Сантелли с уже откровенной злобой в голосе. Барон слышал, что отец Сантелли лишился довольно приличных участков земли в Триполитании, на которых обнаружили нефть. Да как лишился – просто заложил их банку, а деньги прокутил. Сантелли был вынужден начинать с нуля, такие люди обычно испытывают злобу по отношению к другим людям, к обществу, потому что считают себя несправедливо лишенными того, что они заслуживали по праву. Барон родился в счастливой и довольно состоятельной семье и потому, как все европейские аристократы, испытывал чувство вины за свое благополучное происхождение и старался как-то загладить его.

– Вполне.

– Да… – сказал человек в черных полицейских очках, – скорее всего, вы и в самом деле не испытываете нужды. Кто же будет испытывать нужду, отмывая деньги мексиканской наркомафии.

– Теперь вы оскорбляете меня в моем доме, – заметил барон, – я, кажется, уже сказал вам идти вон.

Человек в черных полицейских очках аккуратно собрал деньги обратно в сумку. Вместо денег выложил на стол папку с документами. Барон только сейчас заметил, что у этого человека – руки в тонких перчатках телесного цвета.

– Несомненно, господин барон… Вы правы в одном – если вы не хотите дружить с нами, вы будете работать на нас. Ознакомьтесь с этими документами на досуге. Спросите вашу очаровательную молодую жену, что они обозначают. Она может вам не ответить… мексиканская кровь горяча, а если в сочетании с итальянской… Но вы все равно спросите…

Человек в черных полицейских очках встал, закинул сумку на плечо, улыбнулся. Когда он улыбался, его лицо было чем-то похоже на череп.

– Мы не осуждаем вас, синьор барон. Хороший дом, молодая жена, побольше денег… все, что нужно, чтобы встретить старость. Но вот сицилийские друзья могут иметь совсем другое мнение относительно этого…

Человек в черных полицейских очках вздохнул и закончил:

– Кстати, как ваш сын? Умный мальчик? Если хотите, мы можем помочь с его… так сказать, трудоустройством. До встречи, господин барон…

На следующий день барон Цезарь Полетти разбился на спортивной машине, в нескольких километрах от своего поместья. Официальный вердикт был прост – не справился с управлением, дорога и в самом деле была опасной, а поворот – не просматриваемым. Полицейских удивило только то, что не было следов торможения – выглядело все так, как будто барон вошел в поворот, совсем не тормозя, на полной скорости. Такое мог утворить лишь обширявшийся наркотиками юнец – но не депутат парламента. Но признаков преступления не было, барона в этих краях слишком уважали, чтобы говорить о самоубийстве – ведь самоубийц хоронят за кладбищенской оградой. Дело закрыли…

Молодой Карло Полетти, теперь – барон Карло Полетти, – спешно вернулся на родину из Швейцарии, где он проходил практику в банковском деле. На похоронах он молча, на глазах всех людей подошел и отрезал кисточку с покрывала, накрывавшего гроб отца. Кровная месть. В Италии она считалась обязательной только в самых южных, горных областях и на Сицилии – но про кровную месть знали все.

Молодая баронесса Луна (Антонелла) Полетти ди Марентини вскоре бесследно исчезла.