У кладезя бездны. Часть 4

Мелькнула мысль — если будет стрельба, потом на весь год будет разговоров: о диких русских аристократах, которых нельзя пускать в приличное общество. Еще раз подтвердится миф об исконном русском варварстве.

Ну и черт с ними.

— Что с вертолетом?

Оберст достал старомодный сотовый телефон, прозвонил нужный номер.

— В готовности. Им потребуется пятнадцать минут, не больше.

Надеюсь…

— Если я сумею вывести их — подавайте машину прямо к подъезду, не стесняйтесь.

Оберст только усмехнулся — мол, не учи ученого.

Ну… с Богом.

Я вышел из машины, оправил пиджак, забрал с собой букет цветов… здесь это было не совсем принято, но и не запрещено. Сочтут за дикость и неотесанность русских — а мне важно то, что букет отвлечет внимание от меня самого. Да и не будут меня обыскивать на входе… здесь же Швейцария, благотворительный бал Красного Креста, здесь не Тегеран, не Бейрут, не Багдад, не Кабул. Тихая, мирная страна…

С самого начала, когда я поднимался по дороге к арене — я почувствовал, что за мной следят. Взгляд в спину, совершенно отчетливое чувство, оно приобретается после того, как ты побывал в горячей точке и выжил там. То — чего я и боялся — снайпер. Снайпер на подстраховке, возможно даже не один. Те, кто все это затеял — пойдут ва-банк, они готовы на все, чтобы обезглавить русскую монархию любой ценой и любым способом, даже таким. Но в таком случае — и я пойду на все, и наплевать, если по результатам сегодняшнего бала у кого-то случится сердечный приступ, у кого-то — преждевременные роды, а у кого-то отправление свинцом, причем смертельное. Хоть Ксения и не подарок, но я ее все равно отсюда вытащу…

Как я и предполагал, никого не обыскивали. Просто принимали карточку — приглашение и смотрели по какой-то базе. Вероятно — по базе «Кто есть кто» или по Готскому Альманаху[13]. В Готском Альманахе я должен быть — как-никак князь, высший аристократический титул, естественно после членов Августейшей семьи. Именно поэтому, я должен идти один. Никого другого на бал просто не пропустят, и все будет сорвано.

Очередь дошла и до меня…

Англичанка! На входе сидела англичанка! Вытянутое, словно лошадиное лицо, платье довольно дурного, принятого в Великобритании покроя — точно англичанка! Случайность — или?

Англичанка вопросительно смотрела на меня

— Князь Александр Воронцов — представился я, подавая пригласительную карточку — вице-адмирал Флота Его Императорского Величества Николая Третьего.

Я внимательно смотрел за англичанкой, за ее глазами. Испугается? Придет в замешательство? Меня здесь ждали? Нет, ничего подобного не было — дежурная улыбка, жест рукой

— Добро пожаловать на бал Женевского Красного креста, Ваше сиятельство…

Я улыбнулся той же самой, вежливой и ничего не значащей улыбкой, прошел дальше.

Черт, Ксения, какого черта ты сюда поперлась? Почетная гостья, великая княгиня Дома Романовых, как же…

В холле — кружащий голову аромат духов, едва слышный шорох шелка, быстрые, оценивающие взгляды на мужчин и на соперниц: как одета, от какого кутюрье платье, не продала ли семейные драгоценности. Свет люстр переливался в каскадах фамильных бриллиантов, украшавших лебединые шеи дам. Европа — могу спорить сто против одного, что девяносто процентов бриллиантов здесь — фальшивка, цирконий. Настоящие — в семейных или банковских сейфах, их почти никогда не достают, удовлетворяются простым сознанием того, что они есть. У нас, в России — такого нет. Официально, это оправдывается возможностью кражи или ограбления, на самом же деле — большинство настоящих бриллиантовых колье заложены банкам и находятся в их сейфах как гарантии по кредитам. Большинство блистательных европейских семей на самом деле разорены и едва сводят концы с концами. Вот почему такие балы — это еще и возможность для кавалерственных дам[14] найти себе богатого и щедрого любовника. Пусть банкира, пусть еврея, пусть даже и русского варвара — но чтобы в кармане водились деньги.

Вот почему — меня никогда не тянуло на подобные благотворительные балы и приемы. Бойтесь ханжества — под его покрывалом клокочет грязь.

Конечно же, меня, как одинокого джентльмена «от сорока до пятидесяти» с бриллиантовым шифром в петлице, обозначающим мои инициалы и название моего рода — заметили сразу же. Хищницы со всего холла ринулись буквально наперегонки, я даже и десяти шагов не успел сделать. Первой, рядом со мной оказалась белокурая итальянка (терпеть не могу дам, красящих волосы), на вид лет двадцати с хвостиком, на самом же деле — за тридцать. О, Монако, центр пластической хирургии всего мира, фабрика по производству Золушек. Один протез груди — пять тысяч германских марок штучка, операция оплачивается отдельно….

— Сударь, не поможете ли мне… здесь так мелко написано…

Многие дамы носили очки в золотой оправе, модный аксессуар, в который можно вставить простые стекла. Мне подали программку бала, при этом дама умудрилась так выразительно вздохнуть, чтобы я мог оценить все мастерство пластических хирургов из Монако…

O tempora! O mores![15]