У кладезя бездны

Оберст Бартель выругался - и корветтен - капитан отнесся к этому с пониманием. От смежников - значит от РСХА, гражданской службы разведки и контрразведки, которая мощнее морской разведки, Абвера и разведки Люфтваффе (метеорологов) вместе взятых. На флоте и в частях Люфтваффе - РСХА ненавидели особенно сильно. Помимо обычной ненависти к конкурентам... ВВС и ВМФ были вотчиной старинных дворянских родов, туда просто так было не попасть. Борзиг был почти дворянином даже без приставки "фон", представителем купеческо-промышленной семьи, полное высшее образование давало ему право на обращение "доктор". Бартель дворянином не был - но был более чем достойным человеком, принятым в любом дворянском салоне, уроженцем Кенигсберга, города королей. В РСХА же сидели в основном выскочки с самого низа, мерзавцы, подонки, оппортунисты и манипуляторы.

- Так вот почему вооружение Т. И потому я иду в одиночку.

- Так точно.

Вооружение Т было специальным. Это были управляемые авиационные бомбы, в которых корпус из стали и многие другие стальные детали были заменены на детали либо из сверхпрочного пластика, либо и вовсе - из прессованной целлюлозы. В результате - после взрыва бомбы не оставалось осколков, и установить факт применения авиабомбы было очень затруднительным...

- Какова цель?

Борзиг потер выбритый до синевы подбородок

- Вероятно - дом в городе.

- Наведение?

- Смежники обеспечат. Армейский лазер.

- Они умеют им пользоваться?

- Хм...

Борзиг решил перевести разговор на другую тему. Он знал - авиаторы люди весьма специфичные, небо делает их внутренне очень свободными. Они могут обругать командование последними словами - но приказ выполнят, каким бы он ни был.

- Вы знаете итальянский?

- Так точно.

- Приказ: если вас собьют, идите к береговой линии, маяк активируете только там. Вас заберут.

- Здорово. Еще что?

- Опознание - Нападающий. Нападающий в поле. Пятый канал.

Бартель хмыкнул.

- Идиоты... Хватит с меня этого...

- Герр оберст, самолет закреплен, есть давление - доложил подбежавший матрос.

Оберст козырнул и пошел к самолету, застегивая шлем...

В кабине ударного самолета было тесно, совсем не так как в старых моделях, но совсем не неудобно. Скорее это напоминало дорогую спортивную машину, которая как будто по твоему телу подогнана. Бартель был невысокого роста и неудобств не замечал.

Закрылся фонарь.

- Ромашка пять, Ромашка пять. Герр оберст, как принимаете?

- Отлично, готов.

- Так точно, Ромашка - пять, вы первый на линии. Давление девяносто от рабочего. Проведите проверку и дайте знать, как будете готовы.

- Так точно.

Оберст быстро провел проверку. Закрылки, предкрылки, рули направления, вооружение, средства защиты.

- Вышка, говорит Ромашка - пять. Готов.

- Ромашка пять, впереди чисто, зеленые огни, рабочее давление!

- Вас понял, отсчет, отсчет!

На ноль - катапульта сработала, с чудовищной силой бросив самолет вперед. Это был один из самых волнительных моментов... такое может испытать только мотоциклист, и то только тот, у кого башню окончательно сорвало. Остров в одно мгновение превратился в размытую серую тень на черном, палубные огни размылись и превратились в яркие дорожки. За три секунды - самолет приобрел скорость в двести восемьдесят километров в час и сорвался с небольшого трамплина. Точно такое же чувство он испытывал, когда впервые его планер отделился от разгонщика и он, двенадцатилетний пацан Югендвера - оказался один на один с бездонным небом. Небом, где нет границ и ты делаешь все, что только можешь.

- Ромашка пять, это Вышка, доложите.

- Вышка, взлетел отлично, все системы в норме. Зеленый свет, зеленый свет.

- Ромашка - пять, зеленый свет принял, поворачивайте на курс два - девять ноль, сектор свободен, бандитов не наблюдаем. Удачи, удачи...

Примерно в это же самое время - небольшой пикап Фольксваген, представлявший собой не более чем лицензионную копию грубого русского Доджа, который и снарядом не прошибешь - остановился на одной из улиц в северном районе Могадишо.

Водитель - на лице у него был прибор очного видения - огляделся по сторонам.

- Чисто!

Двое с оружием и большими рюкзаками выскочили из кузова, где они лежали, накрывшись мешками и бросились в проулок...

Передвигаться по Могадишо - было невероятно сложно. Могадишо, город улиц сквером и парков, который в семидесятые называли "кусочек Римской Империи" - превратился в город стен и заборов. Большинство белых покинуло город, на их место вселились или беженцы или откровенные бандиты. И те и другие жили по простым как дубинка с гвоздями правилам: если меня ограбили это плохо, а если я кого-то ограбил - это хорошо. Город буквально накрыла эпидемия грабежей, разборок, рэкета. Против этого - стали перекрывать улицы, строить высокие заборы - Могадишо превратился в тюрьму, разделенную на камеры стенами. Иногда - чтобы попасть в соседний квартал, надо было идти пару километров.